— А ты думаешь, здесь сладко? — проводница упаковала бюст в чашечки лифчика и повернулась к Борисову спиной. — Помоги застегнуть.
Борисов дрожащими пальцами застегнул крючки.
— Вот живу я с дочерью, она ещё маленькая. Муж помер по пьянке, — продолжала проводница. — Приходится кататься. А что делать? Хорошо, что пока молодая, так на работу взяли. Повсюду начальники таджики. Чуть постарше — и уже не возьмут. Видел, какой в ресторане директор?
Борисов вспомнил толстого, с лоснящейся потной ряшкой, директора ресторана, и ему стало противно.
— А попробуй, не дай ему! Мигом вылетишь с работы, — пожаловалась проводница.
Борисову стало до слез жалко и её, и себя. Он полез в карман брюк, достал оттуда деньги и протянул их проводнице:
— Возьми, Надежда, купишь подарок дочке.
И Борисов стал рассказывать ей, как совсем недавно, и недели не прошло, утром, после того, как они перекусили той ерундой, что каждый раз готовил им, переводя продукты, солдат, и офицеры, свободные от службы, разошлись по своим комнатам, в коридоре вдруг раздался такой крик, от которого кровь стынет в жилах.
В то время как любопытные подбежали к дверям комнат, где они жили, и распахнули их, чтобы выглянуть в коридор, раздалась автоматная очередь, выпущенная вдоль коридора по стенам так, что народ едва успел спрятаться. Пули, отлетая от стен, пробивали двери, заставили упасть на пол.
Вслед за этим раздался топот в направлении лестницы, наиболее смелые, выглянув снова в коридор, увидели, что это с автоматом в руках бежит лейтенант Щербак, тот, что обкладывал плевками варана.
Лейтенант выбежал из казармы, на мгновение остановился, дал очередь из автомата в направлении ракеты, стоявшей на боевом дежурстве, но, к счастью, промахнулся. Если бы попал, то вряд ли кто-нибудь остался бы в живых. Все поняли, что лейтенант либо сошёл с ума, либо пьян. Но то, что он бежал, не пошатываясь и не петляя, убеждало всех, что он сошел с ума.
Часовой успел спрятаться за бетонную стенку, ограждавшую подземный проход под периметром площадки, обнесенным колючей проволокой. И хотя часовой при исполнении и автомат у него с боекомплектом, но он не смог стрельнуть в человека, потому что был ещё совсем мальчишкой.
Начальник караула, дежурившего в тот день, капитан Володя Бобырев с «макаровым» в руке, расчетливо дождавшись, когда бедолага нырнет в подземный переход, рывком преодолел расстояние от двери казармы до перехода.
Пуля, сбившая сумасшедшего с ног, раздробила ему таз. Он корчился, размазывая кровь по раскаленному асфальту, и кровь тут же запекалась в черное, неряшливое пятно.
Белые губы на ещё совсем юном лице, обильно смоченном бисеринками пота, едва слышно шептали:
— Братцы, добейте меня! Не могу больше терпеть. Такая боль!
Все с ужасом смотрели, как из него медленно, почти осязаемо, уходит жизнь, и ничего не могли поделать. Вот по его рукам от плеч к кистям волной пробежал легкий трепет, а из левого глаза выкатилась мутная, похожая на жемчужину, слеза. Бобырев сидел, сжав отрешённо голову руками, по ту сторону колючей поволоки. Отброшенный пистолет валялся в песке.
На обратном пути Борисов вновь обосновался в вагоне-ресторане и, предупредив официантку, что едет до Тюра-Тама, заказал две бутылки водки и принялся пить.
— Давай эту тамбур! Напилас, казол! — командовал директор ресторана, поглядывая на стол, уткнувшись лицом в который вырубился Борисов.
На скатерти, разукрашенной радужными разводами пролитых подлив и обильно посыпанной крошками хлеба, стояла бутылка с этикеткой «Столичной», в которой плескались остатки водки. Вторая бутылка в такт движению поезда перекатывалась под столом, опустошенно позванивая об его стойки.
Официантки привычно вытащили Борисова в тамбур, открыли дверь вагона и, стараясь уложиться в минуту, которую стоял поезд, потащили его в сторону скамейки, где он сидел вчера, поджидая мимолётное счастье. Но минута прошла быстро, и официантки бегом вернулись в вагон, оставив Борисова лежать на бетоне перрона там, где их застал гудок тепловоза.
Первая Р-36, белоснежная, будто невеста в свадебном наряде, стоит на старте, построенном на вершине холма примерно в трех километрах от 43-й площадки.
Теперь рельсы железной дороги не обрываются, как раньше, в МИКе, а выходят из корпуса с противоположной стороны сначала прямо, а затем, поворачивая налево, пересекают шоссе и приводят на стартовую площадку. Огибая большой дугой с дальней стороны пусковой стол, подземные емкости с топливом и стартовый командный пункт, железная дорога упирается тупик и обратным ходом, через стрелочный перевод подходит к единственному на площадке пусковому столу. Пусковой стол единственный, потому что после успешных испытаний с наземного старта начнутся лётные испытания ракеты с пусками из шахты. Боевое дежурство ракеты Р-36 на открытых стартовых позициях не предусматривалось, только в шахтах.
Да и статистика лётных испытаний ракеты Р-16 позволяет рассчитывать на минимальное число пусков новой ракеты с наземных позиций для признания ее вполне надежной машиной.
Р-36 так же, как и предшественница, доставляется в багажных вагонах в составе пассажирских поездов, но перегружается в МИКе на специальную железнодорожную платформу-установщик. После многочисленных и кропотливых проверок, первая, вторая ступени и головная часть состыковываются пироболтами, и после стыковки сразу же видно внешнее отличие двух машин. У Р-16 вторая ступень меньшего диаметра по сравнению с первой ступенью, и это делает ракету похожей на многократно увеличенный винтовочный патрон. У новой ракеты диаметры первой и второй ступеней одинаковы, а безукоризненный внешний вид лишь подчеркивается выступающими обтекателями рулевых камер сгорания. По четыре на каждой ступени.
Платформа-установщик для транспортировки и установки ракеты на пусковой стол оканчивается кольцом в хвостовой части. Кольцо установщика служит промежуточным звеном между опорами первой ступени ракеты и пусковым столом. На кольцо установлена коробочка кольцу контакта подъема, а штырек контакта подъёма, выдающий при пуске определенные команды, утапливается в коробочку одной опорой ракеты.
В шаровые баллоны платформы под высоким давлением закачан воздух. По командам оператора воздух из баллонов через редукторы вытесняет трансмиссионное масло, которое, в свою очередь, вращает турбины привода колесных пар платформы. Платформа со скоростью пешехода бесшумно движется на стартовую позицию.
Отпала надобность в тягачах «ураган», с силой выбрасывающих в обе стороны голубой перегар солярки, и солдатах-водителях, под аккомпанемент офицерских ёбов вписывающих в повороты автопоезд чрезмерно большой длины.
