Каждую ночь шли учения. В дождь и в холод моряки подходили на катерах к берегу в тех местах, где больше было крутых скал и камней, с громким «ура» в полном снаряжении бросались в ледяную воду. В отделении, которым командовал Корницкий, подобрались хорошие ребята. И вот сейчас им предстояло высадиться в логове фашистов — на Мысхако.
Гитлеровцы объявили Новороссийск неприступным для советских войск. Лучшие немецкие инженеры-фортификаторы руководили возведением здесь оборонительных сооружений. Надо отдать им должное — укрепления воздвигли мощные. Об этом докладывали наши разведчики. Вокруг города — пять линий траншей полного профиля, прикрытых семью линиями проволочных заграждений и сплошными минными полями. И сам Новороссийск превращен в сильно укрепленный узел обороны с широко развитой системой дотов, дзотов, противотанковых и противопехотных препятствий. Улицы, пристани, пригороды города минированы. Подходы со стороны моря прикрываются системой пулеметных и артиллерийских дотов, дзотов…
Ночь. Кругом черная и густая, словно нефть, вода. Катер то поднимало на гребень волны, то бросало вниз. Били ледяные брызги, образуя на лице солоноватую корку.
— Интересно, знают гады, что мы подходим к берегу? — донеслись до Корницкого чьи-то слова.
— Может, и знают, если шпионы выследили…
Вдруг черноту ночи прорезала яркая вспышка. Прогрохотал выстрел. Это наши боевые корабли, чьи силуэты расплывались в темноте, начали артиллерийский обстрел. Своим мощным огнем они прикрывали подход десантных судов.
«Скоро берег», — подумал Михаил и не ошибся.
— Приготовиться к высадке! — прозвучала команда.
Над головами моряков взвилась сигнальная ракета.
Корницкий прыгнул в воду одним из первых. Видел, как остальные последовали его примеру. Поднимая над головой автомат, чтобы не замочить его, Михаил старался идти быстро, но ноги то и дело натыкались на скользкие камни. Неотступно от него следовал Ваня Прохоров. Со свистом пролетали снаряды. Опомнившиеся от внезапного удара гитлеровцы открыли ответный огонь по советским кораблям. Корницкий оглянулся назад. Вокруг судов пенилась вода, поднимались султаны брызг. «Сумеют ли высадиться все?»
— Вперед! За Родину! — громко крикнул Михаил, увлекая все дальше свое отделение.
Моряков-десантников, участвовавших в первом броске в ночь на 4 февраля сорок третьего года, было не так уж много — около трехсот человек. Однако быстрым, внезапным налетом они сумели овладеть плацдармом у подножия Колдун-горы, получившим в истории Великой Отечественной войны название «Малая земля».
Фашисты направили против советских воинов крупные силы, намереваясь во что бы то ни стало опрокинуть десантников в море. Но тщетно. В течение нескольких часов черноморцы овладели пригородом Новороссийска, местечком Мысхако, и прочно закрепились на маленьком клочке отвоеванной у врага родной земли.
Отделение Корницкого слишком далеко вклинилось в расположение противника, оторвалось от своих. Моряки заняли улицу, ворвались в трамвайный парк, овладели им и остановились.
Впереди — сплошная стена огня.
К Корницкому подполз Прохоров.
— Что будем делать? Нас мало…
— Драться, Ваня! Драться…
Заняли круговую оборону. Отбивались… сутки, вторые.
Атаки гитлеровцев нарастали. Кончался боезапас. Корницкий понимал, что враг сделает все возможное, чтобы уничтожить их группу.
На улице появились танки. Один приближался. Вот он совсем близко. Михаил хорошо видел стальную громаду. Медленно развернулась башня. Блеснуло пламя. Здание содрогнулось. В помещении стало темно от пыли и гари. А танк все бил.
По приказу Корницкого бойцы берегли боезапас и открыли огонь с минимальной дистанции. Оставив более тридцати трупов, фашисты отступили. И опять атаки…
Десантники лежали, не подавая признаков жизни. Фашисты сочли, что с моряками покончено. Поднявшись во весь рост, они бросились на штурм, но не дошли.
Отделению Корницкого удалось соединиться с небольшой группой лейтенанта Зыбина, занявшей соседнее здание. Теперь моряков стало больше, но они по-прежнему были отрезаны от основных сил.
На улице снова появились немецкие солдаты. Послышался лязг гусениц. Снова шел танк. Со всех сторон ползли фашисты. «Окружают», — тревожно подумал Корницкий. Связав гранаты, Михаил метнул их в стальное чудовище. Ухнул взрыв — танк остановился. Но гитлеровцы не хотели отказываться от задуманного — взять в кольцо моряков. Подожгли здание. Густой, удушливый чад заполнил помещение. Требовалось немедленно вывести людей из горящего здания. Но что предпринять? Идти на прорыв — перестреляют. Оставаться — задохнешься или сгоришь.
Корницкий нашел выход. Быстро подвязал к поясу гранаты, две взял в руки. Друзьям крикнул:
— Держитесь, товарищи!
Все произошло с молниеносной быстротой.
Моряки даже не видели лица Корницкого в последний момент. Чад, едкий, удушливый, заполнил все кругом, от него стало совсем темно.
Корницкий услышал голос Прохорова.
— Миша!..
Корницкий подбежал к каменной ограде, отделявшей дом от улицы. Там были враги. Прыгнув на стену, бросил в немцев гранату. И почувствовал резкую боль в животе. «Ранен». Соскочил с ограды и побежал. Метнул вторую гранату. Потом, вбежав в группу немцев, успел вытащить запал…
Десантники выскочили из пылающего дома и, огнем автоматов прокладывая себе дорогу, пошли на соединение с основными силами.
Кровавые, упорные бои на Мысхако продолжались 225 дней и ночей. Подсчитано, что гитлеровцы израсходовали на героев «Малой земли» различных боеприпасов одиннадцать железнодорожных эшелонов! Выстояли советские воины!
А 10 сентября 1943 года наши войска начали штурм Новороссийска. Наступление шло с трех сторон — с моря, от цементного завода «Октябрь» и с «Малой земли». Бой за освобождение города начала авиация. Затем ударила артиллерия черноморцев. Под ее прикрытием на берег высаживались десантники…
В ночь на 10 сентября взвод, в котором сражался Иван Прохоров, с Мысхако был переброшен на катерах в Цемесскую бухту, к причалу Новороссийского порта.
Гранатами и огнем из автоматов десантники прокладывали путь в город. Взводу Прохорова поручили очистить электростанцию. Моряки шли неудержимой лавиной и остановились перед проволочным заграждением.
— Минное поле! — раздался чей-то тревожный голос.
Прохоров понял: малейшее промедление может привести к гибели многих бойцов, попавших под перекрестный огонь противника. Медлить было нельзя. «Как бы поступил сейчас Миша Корницкий?» — подумал он и крикнул:
