Генерал армии Жуков отказался под Великими Луками от подобного порядка, ставшего в какой‑то мере шаблоном. Он требовал ставить вновь прибывающие дивизии перед самым острием клина. И это решение оказалосьнаиболее верным. Ведь немцы действовали по своему проверенному правилу: они били и били в одну точку, упрямо прорываясь вперед там, где наметили. Но в этот раз перед ними вставали все новые и новые преграды. Фашисты прогрызали боевые порядки одной дивизии, а перед ними уже находилась другая. Острие клина затупилось: враг нес большие потери, его наступающая группировка заметно слабела. В конце концов противник вынужден был остановиться.
За ходом боев под Великими Луками внимательно следил не только представитель Ставки, но и Верховный Главнокомандующий. На юге страны шли напряженнейшие бои. Но Москва не забывала и о нас. Когда начался завершающий этап операции, по указанию Верховного к нам были направлены из резерва Ставки три стрелковые бригады. Они приняли участие в разгроме вклинившегося противника.
7
В конце января на фронте под Великими Луками смолкла артиллерийская канонада. Обе стороны нуждались в серьезном отдыхе и пополнении. Судя по многим признакам, затишье установилось на длительный срок.
Перейдя к позиционной борьбе, части нашей армии создали разветвленную систему оборонительных сооружений. Повсеместно была подготовлена сложная сеть траншей и ходов сообщения с одеждой крутостей там, где это требовалось. Благодаря этому подразделения могли маневрировать живой силой и огневыми средствами. Были тщательно оборудованы стрелковые ячейки, пулеметные гнезда, дзоты, наблюдательные пункты, укрытия, ниши для боеприпасов, блиндажи, а также огневые позиции артиллерии и минометов. Саперы возводили дзоты с бетонными колпаками. Увеличивая прочность сооружений, эти колпаки, однако, имели большой недостаток — плохую вентиляцию. После нескольких минут работы пулемета давали о себе знать пороховые газы. Солдаты не очень жаловали подобные сооружения.
Система оборонительных позиций дополнялась системой проволочных заграждений и минных полей. В тылу был создан второй рубеж обороны. Все это позволиловысвободить часть сил для боевой подготовки, свести до минимума потери от огня противника.
Местность в полосе армии была пересеченная, лесистая, со множеством высот самой разнообразной конфигурации. В таких условиях пришлось уделять особое и постоянное внимание организации системы огня. К тому же войска имели строгий приказ экономить боеприпасы. Артиллерия, например, открывала огонь только в самых необходимых случаях: при отражении активных действий противника, для обеспечения разведки, по хорошо разведанным целям и т. д.
Надо сказать, что к этому времени промышленность, эвакуированная в восточные районы страны, работала уже на полную мощность и в достаточном количестве обеспечивала войска боеприпасами всех видов. Но это не означало, что их можно было жечь как попало. Эшелоны со снарядами, патронами, минами непрерывным потоком шли на южное крыло фронта, где продолжались активные действия. А на второстепенных участках была введена строжайшая экономия.
У нас в штабе армии подготовили и разослали в части данные о стоимости боеприпасов всех видов — от автоматного и винтовочного патрона до снаряда крупного калибра. Политработники и командиры разъясняли в подразделениях, сколько стоит один залп каждой батареи, залп всех огневых средств роты, батальона, полка. Цифры получались внушительные и впечатляющие. В конце концов удалось значительно сократить бесцельную стрельбу.
Одновременно с этим велась большая работа по подготовке снайперов, отличных пулеметчиков. Для них боеприпасов не жалели.
Пользуясь затишьем, наши опытные штабные работники часто бывали в нижестоящих штабах, помогали молодым офицерам освоить новое для них дело. В штабах частей, как правило, было очень мало кадровых офицеров со специальной подготовкой. Основной костяк составляли те, кто был призван из запаса. Им довелось постигать грамоту штабной работы в боевой обстановке. Старшие товарищи учили их отрабатывать документы в соответствии с требованиями уставов и наставлений, раскрывали «тайны» нашей профессии. Справедливости ради надо сказать, что ученики были хорошие, да и обстановка требовала не терять времени. Овладев азами, молодые офицеры стали особенно заботиться о внешнем оформлении документов, карт и схем. А штабы полков порой доходили в этом деле до щегольства, иногда даже в ущерб содержанию документов. Пришлось много раз повторять непреложную истину: при безусловной грамотности и правильном оформлении самым важным в любых материалах всегда остается их максимальная достоверность. Ведь за всякое приукрашивание, отступление от истины войска могли поплатиться жизнью людей.
Каждому штабному офицеру очень важно раз и навсегда усвоить, что высшая ценность (а если угодно, и красота!) штабного документа заключается прежде всего в его точности.
Бывая в частях и соединениях, я познакомился со многими способными офицерами, некоторых взял на заметку, чтобы при первой необходимости перевести к себе в оперативный отдел. Среди новых знакомых были люди по–настоящему талантливые, перспективные.
Например, Василий Михайлович Звонцов. Очень вежливый, интеллигентный человек, он до войны закончил Ленинградское художественное училище и поступил во Всероссийскую академию художеств. Увлекался графикой.
Свою фронтовую жизнь Василий Михайлович начал командиром минометного взвода, затем стал адъютантом минометного батальона и «пошел по штабной части» — за короткий срок вырос до начальника штаба 88–го стрелкового полка, того самого, который успешно штурмовал Ступинскую высоту.
Любопытное наблюдение: Звонцов утверждает, что в штабной работе ему очень помогала его гражданская специальность. Он говорит, что у художников сильно развита зрительная память — одно из ценных качеств для любого офицера. И действительно. Когда Звонцова перевели в оперативный отдел штаба армии на должность информатора, он, случалось, по памяти наносил на новую карту обстановку за всю армию, вплоть до каждого полка. Разумеется, потом он проверял себя по старой карте, но ошибок никогда не было.
Художник, как правило, хорошо читает карту, свободно переводя ее условное плоскостное изображение в объемно–пространственное. Эта же способность помогала Звонцову быстро ориентироваться на местности. По его словам, изучая по карте район будущих действий, он настолько отчетливо рисовал в своем воображении рельеф, характер местности, что потом сам удивлялся точности совпадения воображаемого и действительного.
