Однако Бенеш не оставлял попыток продолжить избранный им внешнеполитический курс, в том числе стремясь улучшить отношения с соседями ЧСР. Некоторые положительные сдвиги в чехословацко-польских отношениях, наметившиеся во время подготовки Локарнской конференции не имели последствий. Никаких военно-политических соглашений между ЧСР и Польшей достигнуто не было. А переворот Ю. Пилсудского в Польше в 1926 г. снова привел к осложнению отношений между обеими странами. В сентябре 1926 г. Германия была принята в Лигу Наций[184], и Берлин все чаще стал поднимать вопрос о неравноправном положении немецкого меньшинства в Чехословакии, стремясь привлечь к нему внимание международной общественности. Масло в огонь подливала и судето-немецкая партия, находившаяся в оппозиции к правительству. Попытки улучшить отношения с Германией в 1927–1928 гг. не дали положительных результатов. Так же трудно складывались отношения с Венгрией, которая не отказывалась от своих притязаний на Словакию и Подкарпатскую Русь. Это, в свою очередь, определяло и отношение к ней Праги. Дж. Клерк писал по этому поводу: «Когда Бенеш говорит о Венгрии, всегда ясно, что, несмотря на официально им заявленное стремление к примирению, что-то внутри заставляет его при каждой возможности унизить Венгрию… Он всегда говорит, что длительный мир с Венгрией невозможен, что венгры никогда не будут удовлетворены, и произносит он это, кажется, с определенным наслаждением, как будто думая, что проник в самую суть дела»[185]. Но Бенеш действительно полагал, что ревизионистские силы в Венгрии, активизировавшиеся после избрания Гинденбурга на пост президента Германии, не откажутся от своих намерений вернуть отошедшие к Чехословакии территории. Венгерский премьер-министр И. Бетлен 7 мая 1925 г. заявил, что венгерское правительство никогда не признавало справедливым Трианонский мирный договор и будет непрестанно добиваться его пересмотра[186]. Бенеш опасался сближения Венгрии с Германией, что также накладывало отпечаток на и до того непростые чехословацко-венгерские отношения. Появление на германской политической сцене такой фигуры, как Гинденбург, имело следствием возобновление в Австрии пропаганды за аншлюс. Согласно сообщению советского полпреда в ЧСР В. А. Антонова-Овсеенко, австрийское правительство «старательно стимулировало через своих агентов в германской печати и среди германских политиков идею присоединения». Противостояние Чехословакии и Бенеша этой идее было очевидным, что вызывало яростную критику со стороны ее пропагандистов как в Австрии, так и в Германии. Если бы Австрия присоединилась к Германии, считал Бенеш, то давление на окружающие государства «стало бы совершенно невыносимым, особенно для Чехословакии, которая была бы в таком случае с трех сторон окружена Германией». В Берлине же полагали, что объединение Австрии и Германии является внутренним делом немецкого народа и Чехословакия не в праве в это дело вмешиваться. Позиция Бенеша вызывала все большее раздражение как в Вене, так и в Берлине, что сказывалось на отношениях ЧСР и с Австрией, и с Германией. Вместе с тем ЧСР не отказывалась от тесного экономического сотрудничества с Австрией. В этом Чехословакию поддержали члены Малой Антанты, Румыния и Югославия, а также Италия, которая стремилась превратить Австрию в базу своего экономического и политического влияния в Центральной Европе[187]. Но, вопреки всем трудностям, чехословацкой дипломатии удалось реализовать проект «Среднеевропейского Локарно». В ноябре 1927 г. страны Малой Антанты, а также Польша, Венгрия и Австрия согласились на урегулирование споров с помощью процедуры арбитража[188]. Внутренне весьма противоречивый, поскольку, кроме общих, каждая из стран его участниц имела собственные внешнеполитические интересы, этот блок в конце 20-х годов все еще сохранял свое стабилизирующее значение на восточном крыле Европы, а Чехословакия по-прежнему претендовала на роль его лидера.
Волна оптимизма, охватившая Западную Европу после Локарно, привела к тому, что министр иностранных дел Франции А. Бриан 6 апреля 1927 г., в день 10-ой годовщины вступления США в Первую мировую войну, обратился с призывом к США заключить двусторонний договор «о вечной дружбе, запрещающей обращение к войне, как к средству национальной политики». Госсекретарь США Ф. Келлог сообщил Бриану, что американское правительство с удовлетворением принимает французское предложение, но считает, что к подобного рода договору следует привлечь все великие державы. После длившихся в течение года переговоров пакт был подписан 27 августа 1928 г. в Париже. Вместе с Великобританией, Францией, США, Италией, Германией, Японией, Бельгией и Польшей его подписала и Чехословакия. В этот же день США направили ноту еще 48 странам с предложением присоединиться к договору[189]. С определенными критическими замечаниями 31 августа к нему присоединился и Советский Союз. Всего же пакт подписали 65 государств, то есть почти все страны мира. В «Пакте Бриана-Келлога» или «Парижском пакте» декларировались осуждение и отказ от войны как орудия национальной политики для урегулирования международных споров и необходимость разрешения конфликтов только мирными средствами[190]. Бенеш, который сначала не узрел в пакте ничего хорошего – его текст, как ему казалось, напоминал воскресную проповедь против грехов – затем стал одним из его горячих сторонников[191]. Пакт «Бриана-Келлога» вступил в силу в 1929 г., как раз тогда, когда в мире разразился жестокий экономический кризис, который серьезно задел и Чехословакию.
В стране, как уже говорилось, Бенеш пользовался безусловной поддержкой Масарика, но отношение к нему партийного истеблишмента было чрезвычайно сдержанным, а подчас и враждебным. Он не завоевал всеобщих симпатий даже в собственной партии национальных социалистов. Структура государственного управления ЧСР оставалась прежней: группировка «Града», как и ранее, «держала позиции», а вот другая властная группировка «Пятерка» изменила свою конфигурацию, превратившись в «Восьмерку». Масарик по-прежнему видел в качестве своего преемника на посту президента лишь Бенеша. Однако, осознав, что тот не получит поддержки большинства партийных лидеров, стал обдумывать другие, промежуточные, варианты и обратился к кандидатуре влиятельного политика, председателя аграрной партии А. Швеглы. Он являлся одним из организаторов переворота 28 октября 1918 г., первым министром внутренних дел и в 1922–1929 гг., с коротким перерывом в 1926 г., премьер-министром чехословацкого правительства. Аграрная партия под лозунгом «Деревня – одна семья» нашла опору в средних и мелких земельных собственниках и приобрела многочисленных сторонников среди горожан. Швегла умер сравнительно молодым в возрасте 60 лет в 1933 г., и Масарик считал его «государственным деятелем необыкновенно большого формата в наших условиях»[192]. Именно ему в середине 20-х гг. Масарик предложил стать президентом, считая, что Бенеш придет ему на смену. При этом сотрудничество Швеглы с Бенешем Масарик представлял следующим образом: первый будет курировать внутренние дела, а второй представлять Чехословакию заграницей. Швегла отказался. И не только потому, что его не устраивала как бы «временность» положения главы государства и необходимость управлять им вместе с Бенешем, но он не был им очарован до такой степени, как Масарик. В 1927 г. Швегла решительно отверг предложение выставить свою кандидатуру в президенты наряду с Масариком, и, наоборот, содействовал его избранию на третий срок. Оно базировалось на постулате «пока Масарик жив, он останется главой государства»; конституция в этом случае допускала исключение, не ограничивая сроков его избрания на пост президента. Отношения же Швеглы с Бенешем в это время значительно ухудшались, и влиятельный политик мог возможную кандидатуру министра иностранных дел на пост президента с успехом завалить. После вынужденного ухода Швеглы из политики в 1928 г. – он страдал заболеванием сердца – ключевые позиции в аграрной партии заняли поддерживавшие «Град» политики во главе с Ф. Удржалом, который после Швеглы возглавил правительство. Шансы Бенеша на его поддержку со стороны аграрной партии на президентских выборах улучшились.
Глава 6
Архитектор безопасности ЧСР
Пакт «Бриана-Келлога», породивший представления о возможности раз и навсегда покончить с войной, поднял в Европе волну оптимизма. Появились идеалистические проекты создания федеративных объединений европейских народов. Так, Бриан в мае 1930 г. направил правительствам двадцати шести государств меморандум с предложением об организации Паневропейской унии, основанной на примирении Франции и Германии. Бенешу план Бриана не понравился: он считал его чересчур амбициозным и малореальным. В конце концов план так и остался на уровне проекта. Европе было не до него, первоочередной задачей стало преодоление углублявшегося экономического кризиса.
