стать; будешь их читать – научишься отличать добро от зла…»
Эллен Насси была не только не образованная, но и не больно-то впечатлительная. Лондон, когда она побывала в столице впервые (задолго до Шарлотты), оставил ее равнодушной, что Шарлотту, давно мечтавшую увидеть столицу, ставшую прототипом Стеклянного города, искренне удивило и даже расстроило:
«Неужели ты не пришла в трепет, впервые увидев собор Святого Павла и Вестминстерское аббатство?! Неужели не испытала жгучий интерес, побывав в Сент-Джеймском дворце, ведь там располагался двор стольких английских королей?!»
Дает Шарлотта советы подруге и чисто практического свойства, хотя и сама богатым жизненным опытом не отличается:
«Не вздумай выйти замуж за человека, – напишет Шарлотта Эллен в мае 1840 года, – которого ты никогда не будешь уважать, я не говорю любить, потому что, по-моему, если ты уважаешь человека до брака, любовь, пусть и небольшая, придет после свадьбы. Что же касается бурной страсти, то я убеждена, что этому чувству лучше не поддаваться. Во-первых, потому, что страсть почти никогда не пользуется взаимностью, а если и пользуется, то чувство это недолговечно, по окончании медового месяца оно, очень может быть, сменится отвращением или безразличием, которое еще хуже отвращения… Не завидую той, которую угораздило полюбить страстно и без ответного чувства».
Один раз Эллен все же воспользовалась приглашением Шарлотты – и не прогадала. Приехав на несколько дней в Ховорт, она обнаружила в доме Патрика Бронте немало для себя диковинного и поучительного.
Более всего поразил ее строжайший распорядок, царивший в доме, к такой правильной, размеренной жизни она не привыкла (отчего, возможно, надолго в гостях не задержалась); впрочем, сюрпризом для нее столь упорядоченное существование не стало, Эллен неплохо знала, как складывается жизнь подруги, по ее частым письмам:
«Ты просишь меня описать тебе, как я провожу время на каникулах, по возвращении домой из школы. Один мой день в точности похож на любой другой. Утром, с девяти до половины первого, я занимаюсь с сестрами и рисую, потом до обеда мы гуляем, после обеда и до чая я вышиваю, а после чая либо снова рисую, либо что-то сочиняю – как захочется. Так чудесно, хоть и несколько однообразно, течет моя жизнь».
В этом коротком отчете о своей «чудесной и однообразной» жизни Шарлотта многое опускает. Что она сочиняет, что рисует, не уточняется, а ведь сочинительством и рисованием Шарлотта и ее брат занимаются целыми днями. Не пишет она, к примеру, что в эти годы начинает сочинять стихи и на исторические темы («Ричард Львиное Сердце и Блондель»), и на религиозные («Саул», «Святой Иоанн на острове Патмос»), и по мотивам собственных историй о Стеклянном городе. Не упоминает, что в последнее время не на шутку увлеклась живописью, пишет и рисует пейзажи и портреты – как правило, молодых и красивых людей в романтических позах, чем-то напоминающих Байрона, ее кумира. Не пишет, что позирует ей младшая сестра и ученица Энн, что нарисовала уже три портрета сестры, один – карандашом и два – акварелью.
Не пишет, что в пасторате в это время сосуществуют два параллельных литературных проекта. Младшие сестры, Эмили и Энн, совместно ведут дневник и задумали свою собственную фантастическую сагу в духе тех, что придумывают Шарлотта и Брэнуэлл. Ведет дневник, собственно, Эмили, но из солидарности с младшей сестрой она употребляет первое лицо не единственного, а множественного числа. Вот взятая почти наугад запись от 24 ноября 1834 года:
«Мы с Энн чистили яблоки – Шарлотта собирается испечь яблочный пирог… Уже полдень, а мы с Энн еще не умывались, не убирали постель, не занимались музыкой и не учили уроки – больше всего нам хочется играть… Тетушка говорит, чтобы я не тыкала ей в лицо пером. Ты что это вытворяешь, говорит, лучше б картошку почистила, а я ей говорю, тетушка, дорогая, дорогая, дорогая тетушка, завтра утром только встану, сразу возьму ножик и буду чистить картошку, пока папа не пойдет с мистером Сандерлендом прогуляться… Интересно, думаем мы с Энн, какими мы будем (если все будет хорошо) и где мы будем в 1874 году. Мне в 1874 году будет пятьдесят семь, Энн – пятьдесят пять, Брэнуэллу – пятьдесят восемь, а Шарлотте – целых пятьдесят девять лет. В надежде, что все мы будем в это время в добром здравии, мы заканчиваем на сегодня наш дневник».
Иногда подобного рода бытовые зарисовки сопровождаются рисунками. На странице дневника, помеченной 26 июня 1837 года, изображен обеденный стол, за ним сидят вполоборота Эмили и Энн, а на столе стоит жестяная коробка, в которой сестры хранят свой дневник.
Тем временем Шарлотта и Брэнуэлл продолжают сочинять истории с общей фабулой и, перехватывая друг у друга инициативу, ведут повествование по разному пути – они и соавторы, и соперники одновременно. Ашанти, Хвастуны, Хорошие люди, Стеклянный город остались в прошлом; новое время – новые песни. Теперь в центре совместного творчества брата и сестры сказочное королевство Ангрия (Англия?). Главный герой ангрийского цикла, победитель французов в «Великой битве за Ангрию», пожалован титулом герцога Заморнского, после чего провозглашается королем Ангрии и учреждает столицу – Адрианополис. В «прекрасном новом мире» Ангрии нет места наивной, простодушной невесте герцога Мэриан Хьюм, с которой он обручен в младенчестве, и она умирает от разбитого сердца. Король, по наущению своего злого гения, брата-близнеца Валдаселлы, на которого в детстве было наложено проклятие, женится на Мэри Перси, героине историй Брэнуэлла, дочери Нортангерленда, воплощения жестокости и коварства, того, с кем герцог Заморнский некогда бил французов. Спустя несколько лет, заметим в скобках, Брэнуэлл будет подписывать свои стихи этим именем. Герцог замешан во многих дурных и постыдных делах, от связи восемнадцатилетнего герцога Заморнского с негритянкой рождается бастард, безобразный карлик Финис…
Можно, пожалуй, не продолжать. Стиль жизни герцога, безбожника и развратника, мало похож на семейный уклад в доме приходского священника. Для Шарлотты и Брэнуэлла, создателей ангрийского сказочного цикла, герцог Заморнский вряд ли является идеалом, и в то же время авторам, как видно, претит пресная жизнь в Ховорте – как иначе объяснить, что они с завидным постоянством день за днем погружаются в сказочные миры, столь далекие от однообразия и постоянства их жизни? В «Светской жизни в Вердополисе» (февраль-март 1834) Шарлотта признается:
«Мне нравится светская жизнь, ее манеры, ее блеск и великолепие, светские люди, что вращаются в ее волшебном водовороте. Мне нравится раздумывать о привычках этих людей, их образе мыслей, о том, как они думают, говорят, действуют».
В более прозаической истории Брэнуэлла, литературного конкурента Шарлотты, озаглавленной «Жизнь фельдмаршала, досточтимого Александра Перси», внук Нортангерленда юный Александр штудирует древние языки и
