Очевидно, народ находил поводы для недовольства господствующей Церковью, а с другой стороны, и раскол имел для него нечто привлекательное. Церковь заподозрена была в религиозных новшествах, между тем как раскол гордился своим староверием: вот коренная опора раскола, по свидетельству всех противораскольнических сочинений, опровергающих эту опору. Но были, без сомнения, и другие, менее заметные, но не менее сильные причины усиления раскола. Мы уже знакомы с теми местами из сочинений Посошкова, где он прямо обвиняет в этом беспечность и невежество духовенства, оказавшегося слишком несостоятельным в защите интересов Православия. По его свидетельству, были пресвитеры малосмысленные, которые не только поучать пасомых и предохранять их от религиозных колебаний не умели, а и сами были «истинства правоверия не ведуща и того не разумеющи, в чем грех и в чем спасенье», которые нередко «за пенязи» не только скрывали раскольников, а сами отрицались от Церкви и становились «проклятыми распопами».
Гораздо в более выгодных условиях стоял раскол: на его стороне была живая проповедь «книжников», людей разумных, начетчиков. При всем своем невежестве в умственной односторонности, по признанию Посошкова, «вси раскольницы, а наипаче двух ересей: поповщинные и беспоповщинные, лежма лежат на книгах и всегда учатся, хотя истины познати и не могут». Это лежание на книгах делало расколоучителей непобедимыми в столкновениях с православным духовенством и слишком возвышало их в глазах массы непросвещенного люда. А как раскольники пользовались книжными знаниями для достижения своих целей, это раскрывает нам Посошков своим собственным опытом. В таком виде передает он приемы одного расколоучителя, который на основании книг хотел убедить Посошкова пристать к ним: «Призвал меня славный ереси вождь, Козьма Ксенофонтов, на слово Божественного Писания; начали мне читати книги и яко пес кусье вырывать: разогнув книгу, строку или две прочтет, да перекинув пять-шесть, паки прочтет строку другую, да тако по книге перелистывая листы, речь к речи подбирает, кое речение к их зловерию согласно». Посошков справедливо заметил своему собеседнику, что «так читая и речь под речь подбирая, и святых грешными поставишь». Тем более, разумеется, легко было такими маневрами направлять убеждения непосвященной в книжную мудрость массы, согласно своим видам. «Разиня рот, – по выражению Посошкова, – слушают простые люди раскольщиков и, видя их многословие, верят им». Последние же пользуются умственною темнотою народа для успеха своей пропаганды: они «рассеяшася во вся страны России и ходя по градам, селам и деревням, всякими разными образы людей Божиих, простой народ с истинного пути совращают».
Таковы в общих чертах сведения, переданные Посошковым о тогдашнем состоянии раскола, о его силе и пропаганде. Посошков постоянно также обращается к внутренней жизни раскола и знакомит нас, как и епископ Питирим в своей «Пращице…», со страшными преступлениями и безнравственностию, практиковавшимися в семейной жизни раскольников; знакомит также с ужасными обрядами, в которых выражалась донельзя извращенная религиозность отщепенцев Русской Церкви.
Что же видит в расколе сам Посошков, каковы были его взгляды на раскол здравомыслящих простецов?
Ближайшее знакомство с расколом во всей силе его аргументов и основоположений, здравое рассмотрение и оценка их, в то же время знание Священного Писания и творений отеческих привели Посошкова к убеждению, что раскол есть порождение религиозного невежества, сильное в своем грубом, неразумном упорстве. «Возомнив себя разумнее прочих человеков и положившись на свой разум, раскольники поколебались в неподвижном стоянии на Священном Писании» и не могли удержаться в истинном его понимании, потому что «рассудок их крив» оказался и «огрубе от великого упорства». Неразумение же Писаний и было причиною того, что раскольники рассеялись по всевозможным дебрям заблуждения, прикрываясь и оправдываясь извращенным смыслом, «кривым толкованием Писаний». На это-то невежество в разумении Писаний и напирает особенно Посошков, опровергая главным образом в этой области все пункты староверческой догматики. «Кто есте вы? – обращается Посошков к раскольникам. – Простые неученые мужики, и в Божественном Писании не искусни есте, не знаете ни худа, ни добра, ни греха, ни спасенья, попросту рещи – ни уха, ни рыла: но яко скот бессловесный и упрямство и непокорство имеете диавола». «Вси вы скудоумни и не разумеете ничего; где Писание повелевает идти направо, а вы идете налево, всякое слово Писания рассуждаете опак и от кривого рассуждения искривилися вы». Совершенная тупость раскольников в понимании «даже явных глаголов в Божественном Писании», поставлявших белое – черным, сладкое – горьким, правое – неправым, выводили Посошкова из терпения, так что он бесцеремонно величает раскольников «скотом бессловесным, дураками», замечая, что «ни в самих дураках, ни в младенцах бессмысленных такого безумия никто не обрящет».
Все эти размышления приводят Посошкова к сожалению о раскольниках, взявшихся не за свое дело, отвергших авторитет людей призванных, сведущих. «Время вам, – обращается он к раскольникам, – в то не вступати, чего не смыслите. Вам, безумия вашего ради, не подобает книг читати и о недоведомых вами словесах расуждати: не на пользу бо вам книги за безумие ваше. По вашему разуму достаточно вам овощи продавати, бобр чесати, землю копати… По моему суду, лучше ти есть идти на разбой, нежели людей Божиих совращати».
Как человек в высшей степени религиозный, Посошков не ограничивает причины раскола только невежеством и грубым упорством народа: его набожному взору казалось очевидным в расколе участие и духа злобы, непосредственная связь с явлением на земле антихриста.
Прежде всего Посошков видит в расколе продолжение ересей, почти непрерывно волновавших Церковь, – действие того же духа «самомнения», через посредство которого диавол всегда нарушал мир Церкви. Таким действительно и должен был показаться раскол, в ту пору превзошедший своими нелепостями и искажением Православия все ереси. Посошков видит в расколе не только отпрыск бывших ересей, но «из безумнейших безумнейшую и из проклятых проклятую ересь самых всесовершенных адских воинов». «Всех прежде бывших еретиков, – обращается Посошков к раскольникам, – вы несравненно превысили: Арий, Несторий… при вас злобою младенцы быша». «Они хулиша по части: овии Божество от Христа отымаху, овии человечество без души сказываху… вы же вся та своим хулением исполниша и усугубиша…»
