По окончании занятий в Мюнхене я поспешил в Париж. Хотел поспеть туда к 14‑му июля, чтобы увидеть, как французский народ празднует день взятия Бастилии. Празднества я нашел малоинтересными. Уличные развлечения оказались такого же типа, как наши ярмарочные или народные развлечения на масленице в Петербурге. Толпы студентов на бульваре С. -Мишель тоже ничего особенного не представляли.
В то время я еще продолжал интересоваться социалистическим движением и читал первые номера «Искры» с большим интересом. Это был важный момент в истории русской социал-демократической партии. Состоялся съезд партии в Лондоне, на котором произошел раскол на большевиков под лидерством Ленина и меньшевиков, среди которых наиболее выдающимся теоретиком был Плеханов. Большевики (с их заговорщическими методами) привлекли преимущественно молодежь, студентов и мало развитой класс представителей от рабочих. У меньшевиков оказались главным образом старые интеллигенты. Уже в то время все эти споры казались мне неинтересными и нежизненными. Казалось, что нужно только добыть политическую свободу, а все остальное образуется потом и социализм восторжествует когда‑то в отдаленном будущем.
В Париже отправился на кладбище Пэр Лашез, разыскал стену, у которой расстреливали коммунаров. Тогда все мои симпатии были на стороне революционеров. Я верил в рассказы социалистической прессы и представлял себе коммунаров, как каких‑то героев. Только позже узнал, что в социалистической прессе может быть больше лжи, чем во всякой другой, что к социалистическому движению пристает большое количество сомнительных людей и что среди коммунаров было немало преступников и грабителей.
Посетил я в то время Лувр, но музей меня мало заинтересовал. Побывал также в лаборатории Arts et Métiers. Там производились опыты с записыванием удлинений образца при ударе. Посещение лаборатории показало мне, что в области сопротивления материалов Франция далеко отстала от Германии и что у французов мне учиться нечему. Это убеждение у меня сохранилось навсегда и все последующее только подтверждало первоначальное впечатление.
В Париже на этот раз я был недолго и уже 20‑го или 21‑го июля мы отправились в Швейцарию. Помню, как приятен был свежий воздух и зелень Швейцарии после духоты и пыли Парижа. По дороге мы ночевали в маленьком городке Делемонт. До сих пор вижу яркое утро, горы Юра, завтрак на открытой терассе. Все это после Парижа казалось чудесным!
Погода в Швейцарии нам благоприятствовала и мы приятно прожили до середины августа в Гунтене на Тунском озере. Место чудесное! И до сегодняшнего дня живо воспоминание об этом чудном времени. Мы поселились в маленьком недорогом пансионе Амез Дроз. Хозяева — интеллигентные люди, зимой они учительствуют в местной школе, а летом держат пансионеров и обучают молодых англичанок французскому языку. По утрам я занимался ранее упомянутым переводом теории упругости Лова. Заканчивал его первый том. Изложение задачи Герца мне показалось неясным. Я ничего не знал о потенциале трехосного эллипсоида, а Лов говорил об этом, как о всем известном предмете. Конечно, книга Лова совсем неподходящая для начинающих и совсем не годится для инженеров. Я это тогда ясно понял и решил ограничиться переводом первого тома. Эта работа все же не была бесполезной. Научился понимать английские научные книги и увидел ясно, что для моей дальнейшей работы необходимо расширить мои познания в математике, особенно в области дифференциальных уравнений в частных производных. Этим я и занялся по возвращении домой.
Но продолжаю о жизни в Швейцарии. В одиннадцать часов утра я прекращал работу по переводу и мы шли на соседний холм, с которого хорошо было видно озеро. Тут была любимая скамейка, на которой мы обычно сидели и читали. Помню читали Плеханова о Чернышевском, читали и последние номера «Искры» — вещи, которыми теперь вряд ли кто интересуется, но тогда было другое время. Вопросами исторического материализма многие интересовались.
Летом 1904 г. шла Японская война. Мы, как и большинство русской молодежи, были пораженцами и радовались успехам японцев. Швейцарская молодежь, с которой мы встречались в пансионе, тоже была против русского царизма и кричала «Вив Куроки»! Царизм в то время не пользовался симпатиями на Западе.
Из Гунтена через Мейринген-Люцерн-Бруннен проехали в Цюрих. Мы были в восторге от этой дороги. Aare-Schlucht, Brünig-Bahn, Люцернский лев и особенно поездка по Фирвальдштетскому озеру — все было замечательно и запомнилось навсегда. Цюрих нам очень понравился, особенно река Лиммат, Бангофштрассе и рынок, который собирается по утрам в конце этой улицы. Из Цюриха мы отправились через Шаффгаузен, Линдау в Мюнхен и оттуда в Вену, где мы пробыли несколько дней. Тут, насколько помнится, мы прочли в газетах об убийстве Плеве. Хотя социал-демократическая партия осуждала террор, но все радовались смерти Плеве и почему‑то ожидали перемен к лучшему. Веной закончилось наше заграничное путешествие и через Варшаву-Киев мы вернулись в конце августа в Петербург-Сосновку к началу занятий в Политехникуме.
Как и после прежних заграничных поездок, я вернулся домой с целым рядом планов о дальнейшей работе и с азартом принялся за дела. Учебные занятия отнимали мало времени. Лаборатория не была еще готова и лабораторных занятий не было. Были только практические занятия в решении задач по сопротивлению материалов и по теоретической механике. В общем, кажется, восемь недельных часов. Остальное время я тратил на свою научную подготовку. В это время я прочел «Уравнения в Частных Производных» Римана изд. Хаттендорф. Посещал лекции по теории упругости Бубнова и начал чтение книги Рейлея «Теория Звука». Эта книга произвела на меня большое впечатление. Особенно меня увлек приближенный способ вычисления частот колебаний сложных систем. В то время меня заинтересовала работа Фрама о крутильных колебаниях. Он рассматривал вал постоянного диаметра с двумя массами на концах. Пользуясь методом Рейлей, я показал, что влияние массы вала на период колебаний может быть легко учтено. Показал также, что тем же способом легко решается задача о крутильных колебаниях вала с несколькими дисками по длине. Эти результаты были опубликованы в моей первой печатной работе «О Явлениях Резонанса в Валах». Кажется, это было первое применение метода Рейлей в технической литературе. В дальнейшем я не раз пользовался методами Рейлей и его книга оказала на мою последующую научную работу очень большое влияние.
Учебный год 1904-1905 был неспокойным. После убийства Плеве правительство сделало попытку примирения с обществом. Министром Внутренних Дел был назначен либеральный князь Святополк-Мирский. Но это не внесло успокоения. Японская война развивалась неудачно. Студенты волновались, но все же до Рождества занятия шли более или менее нормально. За Рождество беспорядки достигли небывалых прежде размеров. Теперь это были не студенческие, а рабочие беспорядки.
