А «Обыкновенную биографию» Вульфовича можно продолжить по его записным книжкам.
Записная книжка 1944 года начинается стихотворением «Молодость», которое есть в тексте «Обыкновенной биографии». Далее два стихотворения, посвящённых девушкам, в которых влюблялся:
Дни, недели пройдут, и забуду, быть может,
Я о вас, как о многих уже забывал.
Безысходная грусть меня снова встревожит,
И пойдёт плот любви искать новый причал.
Все причалы мелки, а мне гавань бы надо,
Гавань, полную шума и плеска бурь.
Вы однажды сказали: «Я жизни не рада».
Справедливо, коль в ней генеральская дурь.
20. 10. 44.
Симочка, Симочка, милая де-вуш-ка,
Что это значит, ты мне объясни,
Разве могу я влюбиться, да где уж там.
Осенью сердце попробуй-ка вывесни.
Слякоть и дождь на душе и на улице,
Ну-ка попробуй, сердце встревожь.
Разве в такого Симочка влюбится?
Значит, романа не будет, ну что ж.
Уж больно я часто её вспоминаю,
Простую, задорную, милую-милую.
День не прошёл ещё, я уж скучаю,
Скоро ль увижу дивчину вербивую.
С ней вечера пролетают мгновением,
Только стемнело и вот уж светает.
Это хорошее чувство волнения,
Кажется, словом любовь называется.
9.11.44. Вислянский плацдарм.
Это очевидно — стихи наивные, несовершенные, но также очевидно, что молодой человек, ведя тяжёлую, полную опасностей жизнь, выполняя свой гражданский долг, жил и в юношеских мечтах о любви.
Фронтовая проза
13.1.45.
Марш и бессонница. Машина опять сломалась. Везёт, как утопленнику. Теперь на буксире. Приказ на прорыв.
13 января 1945 г.
Была Варфоломеевская ночь. Немцы начали наступать. Переполох поднялся дикий. Наши подтянули арт. К рассвету от немцев остались «рожки да ножки». Целые толпы пленных и колонны техники. Достал 2 бр. тр. (бронетранспортёра — Н. В.), у меня оставили 1 гусеничный.
Первая крупная схватка.
14.1.
Узнал о смерти Зорьки. Родной мой близкий друг, вот и тебя нет. Спи родной спокойно, я отомщу за тебя. КЛЯНУСЬ
Ночь с 16 на 17
Коньске
Радомский район
Очень хорошо провели несколько часов в хорошей комнате
Ночью стали выезжать, при выезде покалечили шевролет. Я поехал со своими на транспорте.
17.1
Весь день в погоне за заблудшими немцами, за машинами и деликатесами. Я достал хорошие машины ПАРАДЫЗ.
На марше убит А. Ив. Бабаев глупая, случайная смерть забрала лучшего моего бойца, замечательного парня, которого я очень любил.
Верх.,(старшина Верховой — Н.В.), Усика и Гришина отправил в Коньске за имуществом.
В конце 1945-го Вульфович получил отпуск, добирался (по его рассказам) до Москвы сложно. Весь отпуск провёл в Москве с родными, с друзьями.
Запись в книжке:
Вот и начался он 1946-й…
После нового года время отпуска полетело с быстротой невероятной. В театрах был очень мало, да как-то не тянуло.
У Вахтангова видел «Соломенную шляпку» и «Мадмуазель Нитуш», в т-ре Революции (Драм. т-р) «Весна в Москве», в МХАТе «Горячее сердце».
Ни разу не был на балете. Досадую ужасно…
…Везде принимали меня очень хорошо, и это было очень приятно, но у меня лично всегда чувствовалась какая-то неудовлетворённость.
Странно?! К девушкам меня почти совсем не тянуло.
Я не хотел распространяться о любви и взаимоотношениях серьёзно и всегда избегал эти скользкие места, переходя на шутливый тон.
11.1.46 г. посетил маму Зорьки Нерославского: «Мама Зорика Надежда Николаевна полюбила меня, и уверен, что теперь будет думать много обо мне. А в общем, там бывать мне очень и очень приятно и очень тяжело. А нервишки у меня, я чувствую, сдали здорово.
12.1.
Отца застал в ужасном состоянии…
Отпуск кончался в начале февраля: 3 февраля. Достал билет в международный вагон на завтра. Вечером с Аликом (Алик Лозоватский — родственник Теодора, тоже участник войны, уволенный из армии по ранению) закатились в коктейль-холл. А после к-х я зашёл к Нерославским.
4 февраля. В 14ºº поезд Москва-Брест тронулся. Провожал меня Алик Л. Часов в 6 утра прибыли в Брест. Я твёрдо решил заехать в Прагу…
… 8 февраля — 8ºº Прага. Вечером с Кветой и чешскими друзьями был в театре.
9-го вечером был на маскараде в обществе друзей Советского Союза с Кветой, она была очаровательна. Было довольно весело и по-приятельски.
10-го — Днём гулял с Кветой и серьёзно разговаривали. Дивлюсь её настойчивости и смелости. Не могу себе представить её в наших условиях. Мне кажется, что этот цветок там завянет. Но сказать ей „нет“ я не в силах.
12-го отъезд — „Долго я гулял с Кветочкой по перрону, а говорить ни о чём не могли. До свиданья, моя родная и любимая, сказать тебе „прощай“ я не в силах. О, как крепко, до боли я тебя целую, моя Золотая Прага. 17²² поезд Прага-Вена тронулся. Наверное, последний раз я вижу твоё дорогое лицо, Кветочка“.
13-го в Вене лёг в госпиталь, с высокой температурой поместили в изолятор с диагнозом — ангина. Несколько дней была высокая температура, „20-го первый раз температура нормальная“, и с переводом в обычную палату он получил возможность выходить в город.
Удивительные способности были у этого человека — Вульфовича Теодора — наряду с бесконечными встречами с друзьями, посещениями театров, дансингов (он очень любил танцевать и танцевал прекрасно), он успевал ещё читать!
Вот запись 20 и 21 февраля 45 г.: В изоляторе закончил читать „Записки Пиквикского клуба“ Диккенса и прочёл „Месс-Менд“ Мариетты Шагинян».
И постоянно думал о Квете, она в нём жила.
24 февраля такая запись: «День рождения КВЕТЫ. Приснилась мне моя маленькая девочка с необычайно красивым загаром тела, а весна кругом неописуемая по красоте, и всё так тихо и спокойно. Много было родных и знакомых, а я целовал её не стесняясь. И весело мне было и легко».
2 марта в кино «случайно встретился с Иосифом Нихамовским. У парня нет ноги. Скоро он едет домой. Очень долго разговаривал с ним и рассказывал о Москве».
3 марта «в кино смотрел Швейка, а потом опять долго был у Иосифа, и он читал мне свои стихи… он мне очень понравился».
8 марта «с Отей (Иосифом) РЕШИЛИ: провести время не зря и дать в Вене „гастроль“ культурную и весёлую».
Из устных рассказов Вульфовича (кстати, рассказчик Теодор был удивительный — рассказы его, живые, образные, запоминались, как впечатывались).
