Швецов был земляком Халтурина. Он прибыл в Петербург из г. Нолинска Вятской губернии и был вовлечен Халтуриным в рабочую организацию. Вместе с Халтуриным Швецов работал на заводе Голубева, а затем в мастерских Нового Адмиралтейства.
А. В. Якимова[9] вспоминает: «Я бывала у Халтурина довольно часто, приносила ему газету „Земля и воля“, иногда только что вышедшую из-под станка, влажную. Приносила и другие революционные издания. В августе 1879 г. при устройстве типографии вновь организующейся партии „Народная воля“ требовался ящик для шрифта и хотелось иметь наиболее удобный.
Товарищи знали, что я бываю у Халтурина и поручили заказать сделать ящик Халтурину, а он передал эту работу Швецову. Тогда у Швецова явилось желание вступить в сделку с III отделением, предать „Северно-русский рабочий союз“ и террористов-революционеров… но только чтобы ни меня, ни Халтурина не трогали, а через нас разгромили бы все, что смогут выследить. При этом Швецов потребовал себе большой аванс и получил тысячи 3 или 4… На другой день после заключения торга мы знали уже обо всем»{82}.
По-видимому, Швецов и другие агенты охранки, хорошо зная популярность Халтурина, опасались мести за предательство.
Благодаря И. В. Клеточникову революционерам вскоре стало известно о намерениях властей. Как только Халтурин узнал о предательстве Швецова, он немедленно ушел из его квартиры и переменил паспорт.
Несмотря на все трудности и опасности Халтурин продолжал свою неутомимую деятельность. Одной из первоочередных задач было создание рабочей типографии.
Нарастание рабочего движения в России вызвало потребность в литературе для рабочих. Издание прокламаций, обращенных к рабочим во время волнений и стачек, впервые было предпринято первой рабочей политической организацией в России — «Южно-российским союзом рабочих». Рост рабочего движения нашел отражение и в печати революционного народничества.
В журнале, а потом газете «Вперед», редактируемой П. Л. Лавровым за границей, нередко помещались корреспонденции из Петербурга о стачках и волнениях рабочих. Журнал «Община» также писал об этом. Издаваемая народниками в Женеве газета «Работник», а также «Земля и воля» тоже откликались на выступления рабочих столицы. Однако это не могло удовлетворить потребности развивающегося рабочего движения.
В народнической печати, включая издания, рассчитанные на рабочих, основное внимание уделялось вопросам долга образованных классов перед «народом» и вытекающих отсюда задач интеллигенции, отношения революционеров к «обществу». Много говорилось о средствах воздействия интеллигенции на «народ», прежде всего на крестьянство, а также о спорных программных вопросах революционного народничества. Ко всему этому рабочие-передовики не проявляли интереса, хотя им не было безразлично, в каком направлении пойдет их собственная революционная деятельность в связи с этими спорами.
Халтурин откровенно говорил Плеханову — члену редакции журнала «Земля и воля», что он этим журналом не доволен. «И он был, разумеется, совершенно прав, — отмечал впоследствии Плеханов. — „Земля и воля“, как и „Община“, как и „Вперед“ не могли быть рабочей газетой ни по содержанию, ни по направлению»{83}.
Образование в 1878 г. «Северного союза русских рабочих» поставило вопрос о создании рабочей печати на практическую почву.
«Вопрос стал очередным вопросом, — пишет Плеханов. При этом Степан был молчаливо и единогласно признан редактором будущей газеты. Таким образом, он стал головою дела, почин которого принадлежал всему союзу»{84}.
По мысли Халтурина, рабочая газета должна была как можно полнее освещать условия труда и жизнь рабочих, разоблачать все плутни хозяев и их приказчиков и, следовательно, носить агитационный характер. Имея широкие связи с рабочими во всех концах Петербурга, редактор газеты располагал возможностью получать обширную информацию по всем интересующим рабочих проблемам.
Плеханов и другие народники-землевольцы были готовы помочь в расширении агитации, но их взгляды на задачи революционного движения придавали их деятельности совсем другой характер. Деятелям «Земли и воли» было не до рабочей газеты.
Наиболее важной задачей союза стала организация типографии.
Халтурин неоднократно обращался к Плеханову за помощью. В это время землевольцы организовали в Петербурге тайную типографию. Кроме того, руководители союза делают попытку доставить типографские принадлежности из-за границы. С этой целью в августе 1878 г. В. П. Обнорский как официальный представитель созданной в России рабочей организации посетил Женеву, Париж, Лондон, где встретился с П. Л. Лавровым и другими русскими политэмигрантами. При их помощи он купил типографский станок и шрифт и переправил их в Россию.
На обратном пути в Россию Обнорский встретился с деятелями польского рабочего движения, познакомил польских товарищей с программой «Северного союза». Из Варшавы Обнорский выехал в Москву, где им был создан филиал союза. При выезде из Москвы в Петербург он был выдан провокатором и 6 февраля 1879 г. арестован.
Арестом Обнорского «Северному союзу» был нанесен сильный удар. Ряд покушений на царя в течение 1879 г., совершенных народниками, вызвали крайнее усиление репрессий. Многие участники «Северного союза» были арестованы. Сотни рабочих, заподозренных в связях с Союзом, были высланы из Петербурга. Сам Халтурин только благодаря его исключительной ловкости и умению соблюдать строгую конспирацию не оказался в руках царских властей. Несмотря на все провалы и трудности, он продолжал действовать.
Однако, несмотря на арест Обнорского, идея создания рабочего органа — рабочей печати и рабочей типографии продолжала осуществляться. Типография была устроена на средства самих рабочих. Не хватало только шрифта. Халтурин требовал от революционной интеллигенции, прежде всего от Плеханова, помощи в доставке недостающих типографских деталей. Плеханов же вынужден был покинуть на время Петербург и передал связи землевольцев с рабочими Ширяеву.
Все внимание Ширяева, как и большинства революционеров из интеллигенции, в это время было поглощено переходом к политическому террору, к расколу их организации «Земля и воля». Судьба «Северного союза» их мало интересовала.
«Вернувшись осенью того же года, — писал Плеханов, — я застал Халтурина в сильном негодовании против интеллигенции вообще, а против нас землевольцев в особенности…» «Человек, с которым ты познакомил меня перед своим отъездом, — говорил он, — был у нас один раз, обещал доставить шрифт для нашей типографии, а потом исчез, и я не виделся с ним два месяца. А у нас и станок сделан, и наборщики есть, и квартира готова. Остановка только за шрифтом»{85}.
