Название «Югорский Шар» не встречается ни в древнейших описаниях путешествий, ни на древнейших картах. Но в 1611 году оно уже упоминается в отчете о русском торговом пути между «Печорским заворотом и Мангазеей», приложенном к письму Ричарда Финча к сэру Томасу Смиту.[153]
Название, по-видимому, происходит от древнего названия «Югория» – земли, находящейся к югу от пролива, получившей, как объясняется, например, на карте в труде Герберштейна, свое имя от угров (венгров), будто бы вышедших из этих мест. Первые голландские мореплаватели на северо-восток называли пролив Fretum Nassovicum, или Вайгачским. Позже географы называли его также проливом Пита, что неправильно, так как Пит не плавал по этому проливу.[154]
Вначале не существовало особого названия для морского залива между полуостровом Таймыр и Новой Землей. Впрочем, название «Карский залив» уже встречается в объяснениях о плавании на северо-восток, представленных в 1584 году «Московской компании» ее главным фактором Аптоном Маршем.[155] Но и это название употреблялось вначале только для залива при впадении реки Кары, называемого теперь Карской губой. Мало-помалу оно распространилось на все обширное море, древнейшее ненецкое название которого, также происходившее от реки, было в обрусевшей форме – «Неремское».[156] В дальнейшем изложении я буду подразумевать под названием «Карское море» весь морской залив, который расположен к югу от 77° сев. шир., между мысом Челюскина и северной оконечностью Новой Земли и ограничен с юга северным побережьем Европы[157] и Азии.[158]
Капитан Паландер дает следующие правила для плавания по проливу между островом Вайгач и материком, т. е. через Югорский Шар.[159]
«Так как Югорский Шар трудно заметить с моря издали, необходимо, чтобы верно держать курс, производить точные наблюдения над солнцем, если таковые возможны, и уже по этим определениям вести судно на самую середину пролива, приблизительно на северо-восток. Подойдя ближе к земле (от 3 до 4 миль), легко различить пролив. Далее нужно заботиться только о том, чтобы при входе в него непременно держаться середины фарватера.
Желая бросить якорь у Самоедской деревни, нужно держаться на расстоянии около 1 мили от берега и править на северо-восток, пока не увидишь жилищ; тогда повернуть на эти жилища, оставляя церковь немного за стирбортом. Судам большого размера не следует покидать глубин в 17–19 метров, так как глубина затем довольно резко уменьшается до 6 метров.
Лейтенант А. Л. Паландер – командир парохода «Вега»
От Самоедской деревни надо держать курс прямо на юго-восточный мыс острова Вайгач (Сухой Нос), мимо которого проходишь на расстоянии 1/2 мили. Прямо на юго-запад от этого мыса находится довольно длинная мель, которой следует остерегаться.
От Сухого Носа держать курс NtO в Карское море. При этом курсе проходишь мимо двух мелей на правой стороне и двух – с левой стороны, в расстоянии от них в полмили.
Глубина вообще 20 метров; ни в одном месте фарватера не встречаешь глубины менее 19 метров.
Таким образом, через Югорский Шар могут проходить самые глубокосидящие суда. При проходе через пролив рекомендуется зорко смотреть на воду со стеньги, откуда в ясную погоду легко можно видеть мели».
В старинных рассказах говорится об очень высоких горах, покрытых льдом и снегом, расположенных вблизи пролива между островом Вайгач и материком; рассказывается, что именно там находится высочайшая гора на земном шаре, вершина которой будто бы достигает высоты ста немецких миль.[160]
Честь быть самой высокой горой на земле приписывалась позднее жителями северных равнин России горе в окрестностях Маточкина Шара, – «где все горы гораздо выше Большого Камня», Большой же Камень, при устье Печоры, имеет в высоту несколько сот метров. Это орографическое представление является новым доказательством правдивости старой поговорки: «у слепых и король одноглазый». Маточкин Шар действительно окружен диким альпийским ландшафтом с вершинами, доходящими до 1000–1200 метров. По обе же стороны Югорского пролива видны только равнины, оканчивающиеся у моря крутыми уступами. Они рано освобождаются от снега и покрываются густой травой, являющейся хорошим пастбищем для оленьих стад ненцев.
Большинство судов, желающих пройти через Югорский Шар в Карское море, должно здесь несколько дней стоять на якоре в ожидании благоприятных ветров и ледовой обстановки. Вблизи пролива нет хороших гаваней, но удобные якорные стоянки имеются частью в бухте у Хабарова при западном входе в пролив, частью, по старинным голландским картам, с юго-восточной стороны, между Местным островом (Статен Эйланд) и материком. Однако в отношении последней из названных якорных стоянок у меня нет собственного опыта, и я также не слыхал, чтобы норвежские зверобои пользовались ею. Возможно, что место это уже обмелело.
Когда мы в 1878 году проходили Югорский Шар, пролив был совершенно свободен от льда. Погода стояла прекрасная, но ветер был так слаб, что паруса приносили мало пользы. Вследствие этого мы подвигались не особенно быстро; кроме того я хотел, чтобы все четыре судна держались вместе, для чего «Фразеру» пришлось взять на буксир парусное судно «Экспресс». Помимо этого терялось время на драгирование и доставание проб воды. В некоторых местах, например перед Хабаровым, драга приносила нам богатую добычу, в особенности изопод и губок. Пробы воды показали, что содержание соли значительно уже на небольшой глубине и что поэтому нельзя полагать, чтобы большая часть пресной воды, изливаемая реками Карой, Обью, Тазом, Енисеем и др. в Карское море, текла в Атлантический океан через этот пролив. Мы прошли пролив 1 августа в полдень и под парами вышли в открытое, простирающееся к востоку море, бывшее предметом стольких стремлений, предположений и заключений различных правительств, корыстолюбивых торговцев и ученых космографов XVI и XVII веков. Море это и для современных географов и ученых является еще mare incognitum.[161]
Именно это-то море и являлось поворотным пунктом для всех прежних путешественников на северо-восток от Борро до Вуда и Флеминга,[162] и поэтому, прежде чем продолжать описание нашего плавания, необходимо сказать несколько слов о его берегах и гидрологических особенностях.
Если не принимать в расчет маленький новооткрытый остров Уединения,[163] то Карское море представляется на северо-востоке открытым. Оно ограничено с запада Новой Землей и островом Вайгач, с востока – полуостровом Таймыр,[164] берегом между Пясиной и Енисеем и Ямалом, а на юге – самой северной частью Европейской России, Белым островом и обширными губами Оби и Енисея. Берега между мысом Челюскина и Енисеем представляют собою низкие холмы, сложенные кристаллическими сланцами, гнейсом и вулканическими породами; от Енисея до самых южных частей Карского моря берег образован мелкозернистым песком Ямальской и Гыдаянской тундр, а на острове Вайгач и южной части Новой Земли (до 73° сев. шир.) берега состоят из известковых и сланцевых пластов,[165] спускающихся к морю крутыми уступами от 3 до 15 метров высоты, но в общем образующих гладкую равнину, покрытую многочисленными лужами и озерками. Летом эта равнина совершенно свободна от снега. К северу от 73° западный берег Карского моря снова становится гористым и у Маточкина Шара образует уже высокие, в беспорядке разбросанные горные вершины, далее же на север горы снова понижаются и переходят в плоскогорья.
Между скал, в расселинах, виднеются незначительные скопления льда, вершины же гор летом свободны от снега, ледники начинаются гораздо далее на север и, все увеличиваясь в размере и числом, сливаются наконец в один цельный ледяной покров. Как в Гренландии и на Шпицбергене, этот мощный ледник совершенно скрывает горы и долины и превращает всю страну в ледяную пустыню; вместе с тем он является источником айсбергов и их обломков, играющих такую большую роль в описаниях морских путешествий в полярные моря. Я сам не был на внутреннем ледниковом покрове северной части Новой Земли, но несомненно, что на ледяные пустыни севера Новой Земли можно перенести те наблюдения, которые я добыл во время путешествия с доктором Берггреном на внутреннем льду Гренландии в июле 1870 года после того, как весь снег на нем стаял, и с капитаном Паландером на ледниковом покрове Северо-восточной Земли в начале июня 1873 года, когда таяние снегов еще не начиналось.
Александр Алексеевич Борисов «У берегов Новой Земли»
Как и на Шпицбергене, ледниковое поле и здесь, несомненно, прерывается глубокими, бездонными трещинами, над которыми зимние метели перекидывают хрупкие снеговые мосты, так обманчиво закрывающие пропасти, что можно стоять на самом краю их, не имея никакого понятия о том, что еще один шаг вперед, и внезапная смерть настигнет того, кто не принял обычных мер предосторожности и не связал себя веревкой со своими спутниками, прежде чем прокладывать себе дорогу по этой ослепительно белой, почти бархатистой снеговой поверхности. Если, приняв все предосторожности, путник продолжает идти по снеговой равнине в надежде, что кажущаяся ровной снеговая поверхность представит хорошую дорогу, по которой можно совершать большие дневные переходы, он скоро бывает разочарован. Дело в том, что скоро приходишь в места, где лед повсюду перекрещивается узкими расселинами, иной раз очень опасными, так как глубина их доходит до 15 метров и они окаймлены отвесными стенами. Вдоль таких расселин приходится иногда долго скитаться, пока не дойдешь до места, засыпанного снегом и потому проходимого. Летом же, когда снега стаяли, ледяная пустыня имеет совсем другой вид. Снег исчез, поверхность состоит теперь из голубого льда, но не чистого, а повсюду загрязненного серой глинистой пылью, вероятно занесенной на поверхность ледника с далеких горных высот ветром и дождем. В этой глине или даже непосредственно на самом льду находятся простейшие растительные организмы. Ледяные пустыни полярных стран дают, таким образом, убежище своеобразной флоре, которая, как бы ни казалась незначительна, представляет все же важный фактор для исхода борьбы между солнцем и льдом, происходящей здесь из года в год, столетие за столетием. Дело в том, что темная глина и темные части растительности поглощают тепловые лучи солнца скорее, чем лед, и таким образом сильно способствуют его таянию. В результате действия солнечных лучей во льду появляются отвесные цилиндрические дыры от 30 до 60 сантиметров глубиной и от нескольких миллиметров до целого метра в поперечнике. Поверхность льда вследствие этого разъедается и разрушается.
