Он был катализатором для остальных участников группы. Он мог... связать наши идеи вместе. Да, мы писали музыку, но направлял нас Йен. Он говорил: «Мне нравится та гитарная партия, мне нравится та басовая линия, мне нравится звучание ударных». Потом все это аранжировали. Занимался аранжировкой обычно я, и, конечно, остальные подавали какие-то идеи. Потом Йен еще работал над текстом, но какая-то основа была с самого начала. У него была большая коробка, набитая текстами песен. Он по-особенному сводил вместе наши идеи — как раз этого нам потом так не хватало. Все вокальные партии принадлежали ему. Он сыграл на гитаре в одной или двух песнях, но партии были довольно простыми. В любом случае он ненавидел играть — это мы его заставили. У него была довольно странная манера игры, как ни у кого больше, какая-то маниакальная, но как раз это нам и нравилось. Это было интересно.
Бернард Самнер
В промежутке между 24 января и 13 марта 1979 года у Йена было несколько больших эпилептических припадков когда его тело неистово изгибалось, и я боялась, как бы он не прикусил себе язык или не ударился головой. В больнице Маклсфилда ему сделали электроэнцефалограмму; к голове прикрепили электроды, чтобы зафиксировать электрическую активность головного мозга. Но на полученном графике не было никаких отклонений — причину болезни по-прежнему не удавалось определить. Постепенно рекомендации врачей свелись к тому, чтобы держать приступы под наблюдением.
Каждый раз, когда Йену прописывали новые таблетки, он снова был полон воодушевления и убежден в том, что на этот раз препараты помогут. В течение следующих месяцев он принимал карбамазепин, фенобарбитал, фе-нитоин и вальпроат. Карбамазепин понижает вероятность конвульсий, вызываемых нервными сигналами в мозге, отклоняющимися от нормы. Этот препарат оказывает меньшее седативное действие, в отличие от других подобных лекарств, если его не мешать с алкоголем. Он заканчивал курс одних лекарств и начинал принимать новые... Я уже потеряла им счет.
Столько всего произошло весной 1979 года. Казалось, все наши планы наконец-то готовы осуществиться: начиная с рождения ребенка и заканчивая выходом первого альбома joy Division. Роб Греттон стремился утрясти все проблемы и избавиться от всего, что могло подвергнуть риску будущее группы. Когда Греттон стал менеджером группы, запись для ЯСАуже давно была готова, но Ричард Сирлинг не возражал против того, чтобы Роб подключился к делу, чувствуя, что тот им необходим и понимает их стиль. Перво-наперво Роб Греттон предложил свести все записи заново.
Поскольку в RCA и так проявляли достаточно большой интерес, мы не особенно хотели заниматься переделками. В RCA запись наверняка приняли бы в таком виде, в котором она была, а если и нужны были доработки, то они сами бы все сделали за свой счет. Но ребята были настроены решительно. Они не хотели звучать как все — и были правы. Иначе получились бы очередные Sweet, или Бонни Тайлер, или что-нибудь в этом роде.
Ричард Сирлинг
Альбом был «сырым», аранжировки—допотопными, и, несмотря на то что Joy Division имели право потребовать пересведения, этого могло быть недостаточно, ко всему, не хватало и средств. Им теперь отчаянно были нужны идеи Мартина Хэннета, чтобы двигаться дальше. Прошло так много времени с начала работы над записью, что Joy Division успели стать совершенно другой группой. Ричард впал в бездействие и потерял контроль над проектом, так что, несмотря на очевидную заинтересованность RCA, спустя год после того, как была сделана запись, от всей идеи решили отказаться.
Как-то январским вечером, в понедельник, Joy Division, Роб Греттон, Джон Андерсон, Ричард Сирлинг, его жена Джудит и я встретились в баре отеля «Пикадилли». Оригинал записи вернули в обмен на 1500 фунтов — столько же, сколько было потрачено на проект изначально. Договор на издание так и не был подписан, и за группой осталось право перезаписи и переиздания. Последующие бутлеги были сделаны с кассетной копии, а не с оригинальной записи, как изначально предполагалось.
Альбом «Unknown Pleasures» был записан в апреле 1979 года на Strawberry Studios в Стокпорте. За запись, а также за первые десять тысяч копий заплатил Тони Уилсон. Сказать, что Йен был впечатлен работой Мартина Хэннета, значит не сказать ничего. Дома он с восторгом рассказывал, как записывали звук разбивающегося стекла или хлопков в ладоши. У Хэннета уже был значительный опыт записи необычных звуков и шумов, и его великолепная обработка ударных партий стала неотъемлемой частью их музыки Он превращал их мысли и желания в законченное произведение — делал именно то, в чем Joy Division крайне нуждались. Йен, казалось, был счастлив со своими новыми товарищами, и я делала все возможное, чтобы помочь ему привести в порядок свою жизнь и избежать стрессов.
Strawberry Studios.
Намеренно это было сделано или нет, но жены и девушки участников группы постепенно были отстранены от всего, кроме местных концертов. Гораздо важнее теперь была их собственная компания. Они, казалось, ни в ком больше не нуждались, сами себе придумывая забавы. Йен терпеть не мог поролон и ненавидел прикасаться к нему, и когда Jоу Division заработали наконец на контейнеры для перевозки инструментов, они развлекали себя тем, что вырывали куски поролона из-под обивки и крошили их на Йена. Тем не менее он смог преодолеть отвращение, когда пришлось выручать Кэнди. Как-то я вернулась с очередного осмотра и обнаружила, что пол в гостиной весь устелен поролоном из распотрошенного дивана. Я была уже на последних сроках; до больницы и обратно всю дорогу шла пешком и ужасно устала. Увидев, что натворила Кэнди, я чуть не разревелась. Тогда Йен опустился на пол, собрал все до кусочка и заново набил подушки. Потом он вышел и купил мне коробку шоколада — таким заботливым он всегда бывал раньше, до свадьбы.
Когда у Йена и группы все стало налаживаться, он вспомнил о своем старом друге Тони Наттолле и в порыве энтузиазма решил ввести его в дело. Он написал ему и предложил нарисовать обложку альбома. К сожалению, Тони учился на последнем курсе и был слишком занят. Я удивилась, узнав, что Йен поддерживал с ним связь, так как он никогда не упоминал об этом.
Признаться, запись «Unknown Pleasures» меня мало интересовала. В основном я волновалась лишь о том, чтобы Роб Греттон не запланировал никаких концертов на ту неделю, когда должен был родиться ребенок: я отчаянно хотела, чтобы Йен присутствовал при родах. Он и сам не возражал. В октябре мы ходили на семейную консультацию, где рассказывали о родах, и он не испытывал никакой брезгливости. В то время как другие мужья рассматривали видеографики с выражением явного ужаса, Йен только ухмылялся, смущая меня.
