Читает уже довольно бегло.
* * *
Саша:
— Мама, подойди, я скажу тебе по секрету: я непременно буду волшебницей. И пусть папа не беспокоится, я сделаю так, что он снова станет хорошо видеть. Только ты пока ему ничего не говори.
22 февраля 47.
Уже неделя, как у Саши болит ушко. Извелась, плачет, плохо спит.
Шура прочел ей сказку об Оле-Лукойе. Теперь все мысли, все вопросы — о нем.
Саша:
— Мама, мне сегодня снился странный сон. Я лежу, лежу и вдруг мне снится, что вокруг земли — какой-то золотой песочек и все, даже маленький ребенок, а не только Оле-Лукойе, может так наколдовать, чтоб его можно было есть. И меня одна старушка угостила этой землей. И она была вкусная, как яблоко.
* * *
Саша:
— Мама, папа принес мне яблоко, и я хочу дать тебе половину: я же не какой-нибудь немец, чтоб ни с кем не делиться!
23 февраля 47.
Галя, возвратившись из школы, еще с порога:
— Мама, какое у тебя настроение? Если плохое, то станет хорошее. Была городская контрольная по арифметике, и я получила 5. Нам эти тетради не выдают, но я сказала Евгении Карловне: «Знаете, какое бы ни было у мамы хорошее настроение, если я приношу двойку, или тройку, у нее становится плохое настроение. Какое бы у нее ни было плохое настроение, если я приношу пятерку, у нее становится хорошее настроение. Поэтому мне очень хочется показать ей тетрадку. Конечно, она мне и так верит, но ей будет приятно посмотреть». И Евгения Карловна сказала: «Правильно!» и дала мне тетрадку. Вот, можешь посмотреть!
24 февраля 47.
Когда я болела, Саша подходила к телефону, давала справки о моем здоровье, а потом, повесив трубку, говорила: «Тебе велели кланяться!» и кланялась низко-низко, почти до самого полу.
Саша — мастер телефонного разговора. На все вопросы отвечает исчерпывающе. К примеру: «Папа пошел в “Новый мир”, мама купает старшего ребенка, а с вами говорит младшая дочь Саша».
Или: «Папа в “Литературной газете”, мама ушла в редакцию, Галя читает книгу, а тетя Нюра ставит пироги».
Поэтому, когда Шуре позже снова звонили из Мосфильма, то прежде всего спросили: «Как пироги?»
* * *
Саша:
— Мама, у зверей, у животных тоже 5 пальцев? А у фашистов неужели же, как у людей, — 5 пальцев?
Интересно, как она представляет себе фашистов?! Вроде Бармалея, вероятно.
25 февраля 47.
Галя гуляла — на Патриарших прудах, каталась на санках и подвернула себе ногу. Услышав, что это помешает ей завтра пойти в школу, отчаянно расплакалась. Шуру это безмерно удивило: он считает, что мечта каждого нормального ребенка не ходить в школу.
Вчера Саше было очень плохо. У нее болело ухо, она плакала. И, между прочим, жаловалась на то, что у Гали есть своя колыбельная, а у нее, у Саши — нет [А. И. Кулаковский, Галин папа, сочинял для нее песенки, в частности, колыбельную, где припев был: «Ты каковская? Кулаковская. Значит, спи». — А. Р.]. Несчастный Шура, который готов был на всё, чтобы утешить ее, тут же сел за письменный стол и немедленно накатал песню (на мотив Моцартовской «Колыбельной»), где есть такие строки:
Галя свой палец сосет,
Мамочке спать не дает.
Саша, скорей засыпай.
Сашенька, детка, бай-бай.
Галя немедленно парировала удар, сочинив такие строки:
Шура ночами не спит.
За Сашей с тревогой следит,
Как тихо она засыпает,
Как она плавно вздыхает.
Это довольно точно: Шура ложится не раньше четырех утра, так как считает необходимым наблюдать за тем, как… спит Саша.
Саша тоже вступилась за Галю, переделав две строчки на другой лад:
Галя палец не сосет,
Маме спать она дает.
* * *
— Галя, почему у тебя лицо и руки в чернилах?
— Это я думала над задачкой.
* * *
Страстно мечтает о том, чтобы ее приняли в пионерки.
26 февраля 47.
Утром у Гали отчаянно разболелась нога, она плакала, стонала, жаловалась. Был врач, сказал, что вернется через несколько часов и поставит гипс.
Очень не везет: уши, ноги.
27 февраля 47.
Вчерашний день был ужасен: Галя мучилась с утра до вечера. В 5 ей поставили гипс, но боль не прекратилась. Бедняга пыталась уснуть, начинала сосать свой излюбленный палец, но и он не помогал. Часам к десяти вечера вызвали неотложку. Оказалось, что гипс был наложен слишком туго и чересчур высоко. Перебинтовали, положили пузырь со льдом, и Галя мгновенно уснула, блаженно повторяя: «Умный старый доктор!»
А доктор действительно был старый-старый, лысый, полуслепой и глухой. Но дело свое сделал ловко, быстро, все время приговаривая: «Не кричи, не кричи, помни, что удел женщины страдать и терпеть, а ты маленькая женщина… не кричи, говорю… Всё ваши спорты… или как их там… физкультуры… Гм… врачи… гипса наложить не сумели… Ну, о школе, голубчик, пока забудь… Как? Хочешь в школу? Гм… А мы из гимназии бегали… да, бегали… Скажите, пожалуйста, в школу хочет!..»
Фамилия умного старого доктора — Боголюбов.
* * *
На днях я сказала:
— Самое большое удовольствие в жизни — спать.
Галя со мной спорила:
— Нет, самое большое удовольствие в жизни — учиться… и получать пятерки…
* * *
Про Шуру в андерсеновской сказке «Аисты» я нашла очень точные слова: «Неподалеку от гнезда, вытянувшись в струнку и поджав под себя одну ногу, стоял сам аист-отец; ногу он поджимал, чтобы не стоять на часах слишком уж с большим комфортом».
* * *
У Гали нашли косой перелом малой берцовой кости.
3 марта 47.
Саша:
— Мама, если Золушка так уставала от работы, то почему она не уезжала в отпуск?
* * *
Вчера приходил профессор и установил, что Саша здорова. Проверяя Сашин слух, он шепотом говорил ей: 18… 21…
Саша смущенно улыбалась и молчала, видимо, боясь ошибиться. Тогда умный папа Шура посоветовал доктору:
— Скажите что-нибудь вкусное…
— Яблоко, — прошептал профессор.
— Ой, яблоко! — воскликнула Саша.
Профессор:
— Конфетка.
Саша, с нежностью в голосе:
— Конфетка!
Исправно повторила: «ветчина», «селедка» и прочее.
Не ожидая от профессора ничего доброго, Саша сказала при встрече с ним:
— Мне сразу вся жизнь надоела!
6 марта 47.
