11 июня мы переехали на дачу.
* * *
Саша:
— Мама, смотри, какую Галя устроила сегодня обманию: вышла за калитку и кричит: «Мама приехала!» Я побежала, а тебя нет, а Галя стала дразниться: «Оглядка, соленая пятка!»
* * *
— Мама, Галя всё дразнится… Я всё думаю — как бы мне ей ответить? Я буду кричать: «Галка-палка-кишка — никому не нужна!»
* * *
Саша:
— Мама, дорогая, я тебя никогда не покину!
Говорит это почти со слезами. Что она имеет в виду — для меня темно.
18 июня 47.
Возвратилась домой поздно, нашла Сашу уже в кровати.
— Мама, присядь ко мне, я тебя поцелую. Ты Галю уже видела?
— Да.
— Она тебя поцеловала?
— Нет.
— А обняла?
— Нет.
— Вот видишь.
Пауза — и потом:
— Мама, кого ты больше любишь — меня или Галю?
— Одинаково.
Саша, уныло:
— Мама, ну люби меня больше, хотя бы вот на сто-о-о-лечко!
* * *
Галя занимается английским. Иногда силится обращаться ко мне по-английски.
На днях Галя встретила меня и по дороге с возмущением рассказывала:
— Знаешь, я решила со Славой не водиться. Ты подумай, какой он. Я ему говорю, что дружу с Шуриком, а он презрительно спрашивает: «Это сын молочницы?» — Я говорю: «Да!» А он насмешливо засвистел. По-моему, это гадость.
— Может, он не насмешливо засвистел, а просто так? — робко говорю я.
— Нет, я уж знаю, как он свистел. По-моему, это просто отвратительно.
11 июля 47. Дача.
Вчера Галя ходила вместе с Севой и Никой [Севина мама. — А. Р.] в лес. Ушла в 8 утра, вернулась в 4 дня — смертельно усталая и голодная: они, оказывается, долго блуждали, не могли найти дорогу, переходили какую-то речку вброд и совсем заплутались.
— Но, — сказала Галя, — зато у меня есть о чем написать: как я гуляла, как заблудилась, как нашлась, как собирала ягоды и цветы.
— Цветы-то совсем увяли, — сказала я.
— А их надо поставить в свежую воду, — ответила Галя. — Это для них будет то же самое, что искусственное дыхание для не совсем мертвого человека.
* * *
Сосед по даче, трёхлетний Марк («Марик — язви его комарик!» — зовет его Шура) заехал Саше кулаком по лицу, попал в рот и оцарапал ногтями десну. Она очень огорчилась, а потом резюмировала:
— Хотел стать моряком, а получился немцем.
Марик зовётся у нас еще «кошмарик», что очень точно определяет его характер и поведение — крикун, драчун, ябедник, приставала и лицемер.
На днях я спросила его: «Почему ты так много плачешь?».
Он ответил: «Я ведь маленький».
* * *
Шура прилег на кровать, Саша села рядом с ним и стала рассказывать сказку: «Жил был царь… Было у него три сына… Вот царь и говорит: “А не дурно бы купить радио?!” Вот пошел его сын в магазин и спрашивает: “Сколько стоит радио?” Ему отвечают: “Три рубля!” Вот он купил и помчался домой. Идет и думает: “Хорошо, что я радио купил…”»
По ходу действия хлопает Шуру по животу.
12 июля 47.
Саша сидела рядом со мной и долго рассказывала мне, какой Сева плохой. И потом, без всякого перехода:
— Ну, я пойду к Севе.
Я очень удивилась:
— Зачем же ты к нему идешь, если он такой плохой?
Саша ответила:
— Не могу же я без дружбы сидеть всю жизнь? Я без дружбы не могу даже четыре часа!
19 июля 47.
Саша подвержена приступам самобичевания. Вот я вижу — она ударяет себя по руке.
— Зачем это ты? — спрашиваю я.
— Я потому бью себя, — отвечает Саша меланхолически, — я потому бью себя, что я очень плохая. А если я плохая, значит и рука моя плохая.
— Чем же ты такая плохая?
— Я замахиваюсь на тетю Анисю. Я толкала Марика. И потом я хочу пойти на другое житьё.
«Другое житьё» — это Сашин козырь. Когда она обижена, она тотчас заявляет, что пойдет «на другое житьё».
* * *
На днях Шура застал Сашу на стройке, куда ей строго-настрого запрещалось ходить, потому что там ничего не стоит провалиться в яму или в колодец. Шура схватил Сашу за руку и поволок домой. Саша покорно шла, хотя превосходно понимала, что её ожидает. Завидев меня, она кинулась ко мне и зашептала:
— Мамочка, пожалуйста, очень тебя прошу, скажи папе, пусть шлепает меня в комнате, а не на улице.
Но в комнате спал дядя Боря, и поэтому Шура вытолкал несчастную Сашу на открытую террасу, где и отшлепал ее очень сильно. Она попыталась сдержать слезы, но потом все же стала рыдать со своими обычными в этих случаях судорогами. Я тоже заплакала. Тогда Саша сквозь слезы стала спрашивать: «А ты почему плачешь?». Я ответила: «Потому что ты такая плохая». (Не могла же я сознаться, что мне жаль ее!)
Она не переспрашивала и не возразила, но очень хорошо поняла, что плачу я совсем не поэтому.
Шура окинул нас презрительным взглядом и ушел, хлопнув дверью. А Саша села ко мне на колени. Я ее не утешала, но она чувствовала, что мне ее очень жалко, хотя ходить на стройку ей не нужно было, конечно.
* * *
Галя не замечает времени, живет просто как во сне, с упоением. С утра она мчится к своей школьной подруге Тане Белостоцкой. Там они играют, читают, носятся по участку, строят какие-то шалаши. К двум она прибегает домой, ест и снова порывается удрать к Тане, к Севе, к Марине, к кому-нибудь.
Читает гораздо меньше, чем в городе, но все, что читает, записывает в тетрадь по схеме, которую дала им, прежде чем распустить на каникулы, Евгения Карловна: автор, название, главные действующие лица и отрывок, который больше всего в книге понравился. Отрывки, выписанные Галей, очень любопытны.
Первой записана книга Кассиля «Великое противостояние». Процитировано место, где Кассиль рассказывает о том, как Сима узнает о смерти Расщепея. Из «Тихой бухты» Нагишкина выписан пейзаж, из «Голубой чашки» Гайдара такое место: «Ну, что?! — забирая с собой сонного котенка, спросила меня хитрая Светлана. — А разве теперь у нас жизнь плохая?
Поднялись и мы.
Золотая луна сияла над нашим садом. Прогремел и скрылся далекий поезд. Прогудел и скрылся в тучах полуночный летчик. А жизнь, товарищи… была совсем хорошая!»
Из книги Рысса «Девочка ищет отца» выписана встреча Лены с отцом. Прочитав в Галиной тетради это место, я подумала, что узнала о Гале больше, чем могла бы узнать из самого подробного разговора с ней:
«— Лена! — сказал генерал и повторил: — Лена!
Лена стояла, открыв рот, не в силах сказать ни слова. Слезы текли по ее лицу, и губы вздрагивали. Генерал опустил голову и сразу стал как-то гораздо меньше ростом. Коля увидал, что у генерала Рогачева тоже дрожат губы, он хотел что-то сказать и не мог. Рогачев сделал шаг вперед, подхватил Лену на руки и, повернувшись, быстро пошел с нею в штаб».
