Французский император считал, что эта позиция за Неманом не являлась ни наступательной, ни оборонительной и что русская армия в лучшем случае была способна организовать отступление; что эта армия, будучи разбросана на большом пространстве протяженностью в шестьдесят лье, может быть застигнута врасплох и рассеяна, что впоследствии и произошло.
Дохтуров и Багратион были уже отрезаны от этой линии; вместо того чтобы оставаться вместе с Александром, перед дорогами, ведущими к Двине, и с выгодой защищать их, они заняли позиции в сорока лье вправо.
По этой причине Наполеон разделил свои силы на пять армий. Шварценберг, наступая из Галиции с 30 тысячами австрийцев (он имел приказы преувеличивать их число) держал Тормасова под контролем и отвлекал внимание Багратиона на юг; Жером с 80 тысячами солдат наступал на армию этого генерала с фронта в направлении Гродно, поначалу не оказывая на нее сильного давления; Евгений готов был занять позицию между Багратионом и Барклаем; наконец, на крайнем левом фланге Макдональд, быстро наступая от Тильзита, вторгся на север Литвы и напал на правый фланг Витгенштейна; Наполеон должен был форсированными маршами двигаться на Ковно, на Вильну и на своего врага, чтобы разгромить его.
Если бы российский император отступил, Наполеон намеревался оттеснить его к Дриссе и к центру его операционной линии; затем, двинув свои силы направо, он окружил бы Багратиона и все корпуса левого фланга русских, которые были бы отделены от правого фланга столь быстрым вторжением.
Я дам краткую сводку операций наших флангов, затем вернусь в центр и опишу великие события, происходившие там.
Макдональд командовал левым флангом; его наступление угрожало правому флангу русских, Ревелю, Риге и даже Петербургу. Вскоре он достиг Риги и принес войну под ее стены. Операция имела малое значение, но выполнялась Макдональдом искусно, осмотрительно и со славою; так было даже во время отступления, причинами которого были не зима и не враг, но приказы Наполеона.
Что касается правого фланга, то император рассчитывал на поддержку Оттоманской империи, но не получил ее. Он сделал вывод, что русская армия Волыни будет следовать общему направлению движения армии Александра, то есть отступать. Тормасов действовал иначе и наступал на наш тыл. Французская армия должна была иметь прикрытие. Сорок тысяч саксонцев, австрийцев и поляков оставались там в качестве обсервационной армии.
Тормасов был бит, но другая армия, освободившаяся благодаря договору в Бухаресте, прибыла и соединилась с остатками первой армии. С этого момента война здесь стала оборонительной. Она велась неэнергично, как и можно было ожидать, хотя польские части и французский генерал были оставлены вместе с австрийцами.
Ни одна из сторон не добилась решающего преимущества. Позиция этого корпуса, почти целиком австрийского, становилась всё более важной во время отступления Великой армии.
Великая армия, находившаяся между этими флангами, двигалась к Неману тремя отдельными массами. Жером с 80 тысячами человек направлялся к Гродно, принц Евгений с 75 тысячами двигался к Пилонам, а Наполеон с 220 тысячами человек — к Ногаришкам, находящимся в трех лье от Ковно.
Двадцать третьего июня, до наступления рассвета, императорская колонна уже достигла Немана, хотя еще не видела его. Опушка огромного прусского леса в Пильвишках и окаймляющие реку холмы скрывали армию, готовую уже перейти реку.
Наполеон, приехавший туда в экипаже, уже в два часа ночи сел на лошадь и под покровом темноты собрался перейти русскую реку. (Пять месяцев спустя он сможет перейти ее тоже только благодаря темноте!) Когда он подъехал к берегу, лошадь вдруг споткнулась и сбросила его на песок. Чей-то голос крикнул: «Это плохое предзнаменование! Римлянин отступил бы непременно!..» Неизвестно, впрочем, кто произнес эти слова, он сам или кто-то из его свиты.
Произведя смотр войскам, он приказал, чтобы под вечер следующего дня три моста были перекинуты через реку, возле деревни Понемунь. Затем он вернулся на свою стоянку и провел весь этот день частью в своей палатке, частью в одном польском доме, где тщетно искал отдыха, лежа в душной и жаркой комнате.
Как только настала ночь, он отправился к реке.
Прежде всех ее переплыли на лодке несколько саперов. Изумленные, они пристали к русскому берегу и высадились на него без всяких препятствий. Там они нашли мир, война была только на их стороне. Всё было тихо и спокойно в этой чужой стране, которую им рисовали такими мрачными красками!
Однако к ним скоро подъехал простой казачий офицер, командовавший патрулем. Он был один и, казалось, думал, что мир не нарушен.
По-видимому, он не знал, что перед ним находится вся армия Наполеона, и спросил у этих чужестранцев, кто они такие.
— Французы! — последовал ответ.
— Что вам нужно, — осведомился русский офицер, — и зачем вы пришли в Россию?
Один из саперов ответил ему резко:
— Воевать с вами! Взять Вильну! Освободить Польшу!..
Казак удалился и исчез в лесу. Трое наших солдат, в приступе рвения, произвели в него несколько выстрелов. Слабый звук этих выстрелов, на которые никто не ответил, стал для нас знаком, что открывается новая кампания и великое нашествие уже началось.
Была ли это просто осторожность или же предчувствие, но только императора очень рассердил этот первый сигнал войны.
Триста стрелков тотчас же переплыли реку, чтобы защищать постройку мостов. Потом из долин и лесов вышли все французские колонны. Безмолвно продвигались они к реке, покровительствуемые глубокой темнотой. Чтобы распознать их, надо было к ним прикоснуться. Разводить огонь было запрещено, не разрешалось даже высекать искры. Отдыхали с оружием в руке, точно в присутствии врага; зеленая рожь, мокрая от обильной росы, служила постелью людям и кормом лошадям.
Ночь и холод, не дававшие заснуть, темнота, удлинявшая часы и усиливавшая беспокойство, мысли об опасностях завтрашнего дня — всё это делало положение серьезным. Но ожидание великого дня поддерживало бодрость. Было прочитано воззвание Наполеона, шепотом повторялись наиболее замечательные фразы его прокламации. Гений победы воспламенял наше воображение.
Перед нами была русская граница. Сквозь ночную темноту жадные взгляды старались разглядеть эту обетованную землю нашей славы. Нам казалось, что мы уже слышали радостные крики литовцев при приближении их освободителей. Мы рисовали себе эту реку, с берегов которой протягивались к нам руки с мольбой. Здесь мы во всем терпим недостаток, а там у нас всего будет вдоволь. Они позаботятся о наших нуждах! Мы будем окружены любовью и благодарностью. Какое значение имеет одна плохая ночь? Скоро настанет день, а с ним вернется тепло и все иллюзии!..
