На берегах Гидаспа было заложено два города – Никея в честь победы и Буцефалия – в честь умершего тут любимого коня полководца. Затем был захвачен ряд территорий к востоку от реки Гидраот (современная Рави). Теперь царь намеревался перейти через еще одну из пяти рек, давших имя Пенджабу – Гифасис (современный Биас), и продолжить поход в долине Ганга. Но в этот момент он впервые столкнулся с открытым проявлением неповиновения в армии.
Что толкало Александра на все новые и новые походы? Он действительно хотел стать властелином мира? Возможно. Но мы бы обратили внимание еще на две вещи. Первое – это страстное желание узнавать мир. Хорошо рассуждать нам о том, что не стоило переходить через еще одну реку. Мы-то знаем, что было дальше – Ганг, Тибет, Китай… Даже никогда не побывав там, мы вряд ли будем испытывать то нервное возбуждение от самих слов – «Дальний Восток» или «Океан», охватывавшее Александра, до которого никто из европейцев, по всей видимости, так далеко не доходил. Второй фактор – это привычка. Чем, собственно, умел заниматься этот тридцатилетний «хозяин Азии»? Где чувствовал себя как рыба в воде? В чем видел свою миссию и как реализовывал себя в этом мире? Александр хотел идти за Гифасис, поскольку именно походы ему пока удавались особенно хорошо.
Вот только походную лихорадку Александра не разделяли его отчасти более ограниченные, а отчасти более трезвомыслящие подчиненные. Солдаты македонского владыки устали от бесконечной войны, одежда их износилась, и они давно ходили в захваченной у народов Центральной Азии; шли беспрерывные сезонные дожди, люди устали пробираться сквозь густые тропические леса, где их поджидали наводившие ужас своей многочисленностью змеи[19]. Позади у них была возможность воспользоваться наконец нажитым в походах добром, насладиться плодами побед. Впереди – бесконечные километры утомительных переходов, опасность быть убитым или покалеченным, которая лишь возрастала с количеством сражений, тысячи и тысячи новых врагов, а главное – отсутствие конкретной цели. Напрасно Александр взывал к воинственному духу македонян, рисовал в их воображении богатейшие земли и Мировой океан, заманчивые перспективы создания великой державы «от моря до моря». Перспективы эти интересовали уже, похоже, только его. Итог обсуждению подвел, казалось бы, один из наиболее преданных Александру командиров Кен: «Домой!» Три дня македонский царь провел у себя в палатке, никого не принимая и не выходя к войскам, и наконец вынужден был отдать приказ о возвращении из Индии.
На берегу Гифасиса царь приказал установить дюжину огромных алтарей, палатки, рассчитанные на каких-то великанов, вокруг было разбросано специально изготовленное гигантское оружие. Так царь-македонец хотел предупредить возможное вторжение индийцев из восточных областей. На Гидаспе Александра ждала флотилия, он собирался плыть вниз по этой реке и далее по Инду к Индийскому океану, основные силы должны были идти пешим порядком: одна часть под командованием Кратера – вдоль правого берега реки, а другая во главе с Гефестионом – вдоль левого. Флотилией командовал выдающийся греческий флотоводец Неарх, давно игравший при дворе Александра заметную роль.
По дороге царь не упускал возможности расправиться с окрестными племенами. В частности, довольно долго он покорял маллов. Во время взятия одного из их городов он был сильно ранен в грудь и, вероятно, так и не смог полностью оправиться от этого ранения. Вообще царю, можно сказать, в этом смысле «везло» – за время своих походов он был ранен десятки раз, например, глубокий шрам остался на его лбу после битвы на Гранике, на Яксарте стрела пробила бедро царя. Все это не могло не отразиться на его здоровье, подорванном и постоянными попойками, и тропическим климатом Индии, и другими трудностями похода.
В середине лета 325 года до н. э. отряды македонцев соединились на юге, в дельте Инда. Армия Александра разделилась на две части: одну повел по суше, через Гедросию (Белуджистан), сам царь, другая на кораблях вдоль побережья по Индийскому океану направилась к устью реки Евфрат – этой флотилией командовал Неарх. Перед выходом кораблей в дальний путь Александр бросил в море золотые чаши, умоляя Посейдона дать возможность флоту счастливо добраться до устья Тигра и Евфрата. Делал он это по «велению своего отца Аммона».
Индия так и не стала полноценной частью империи Александра. Очень скоро после возвращения монарха оттуда стали поступать сведения о неповиновении отдельных правителей и племен. Македонский царь уже не мог и не успел исправить положение. Однако пребывание такой массы людей в «сказочной» Индии познакомило представителей эллинистической цивилизации с этой страной гораздо ближе. Помимо новых географических, зоологических, этнографических сведений, были получены данные и об индийской философии. Источники передают подробности встречи македонян с представителями своеобразной секты обнаженных мудрецов – гимнософистов, – вероятно, представителей джайнизма. К ним был отправлен для беседы киник Онесикрит из свиты Александра. Беседа прошла в теплой и дружеской обстановке. Мудрецы передавали царю, что следует совершать добро обществу… Один же из них – Калан – даже присоединился к лагерю македонского царя. Предание рассказывает о том, что однажды он расстелил перед царем иссохшую шкуру: философ сначала ступил на один ее край, потом на другой – противоположные края, естественно, поочередно поднимались. Затем Калан встал на середину, а вся шкура осталась лежать на земле. Таким образом мудрец якобы хотел показать Александру, что тому следует устроить столицу в центре своей державы. Еще большего эффекта Калан достиг своим показательным самосожжением, когда заболел. Взойдя на костер, мудрец не проронил ни звука…
* * *
Редко какое военное мероприятие проходило для Александра с таким трудом, как переход через пустынную Гедросию. Этот поход едва не уничтожил всю македонскую армию, по некоторым оценкам – почти три ее четверти. Страшно палило солнце. Быстро таяли запасы воды, а пополнить их не удавалось. Местные жители добывали ее, выкапывая небольшие ямы, и вода там была не вполне пресная – напоить несколько тысяч человек таким образом было невозможно. Не лучше дело обстояло с хлебом. Охранников продовольственных тюков, которые не удержались и взломали на них царские печати, Александр даже не решился наказать. Однажды он демонстративно вылил на песок поданную ему воду, чтобы показать, что он во всем готов разделить судьбу своих солдат. Обеспечить сеть баз для флота Неарха вдоль побережья Александру, по большому счету, не удалось. Дисциплина упала, возникали все новые бунты. Для поддержания настроения в войсках царь организовывал массовые попойки, что способствовало еще большему разложению армии.
