Лишь после долгих переговоров с польским унтер-офицером и своим бывшим начальником он согласился оставить пост. Это был заросший волосами человек в добротной шинели, почти новых сапогах и с образцово вычищенной трехлинейкой. Оказалось, что девять лет назад его забыли сменить и заживо похоронили в подземелье. Все эти годы солдат надеялся, что русская армия возвратится в Брест и тогда засыпанный склад раскопают. В складе имелись большие запасы сухарей, консервов и других продуктов. Здесь оказались махорка, спички и много стеариновых свечей. В углублениях пола собирался стекавший со стен конденсат. Через узкую вентиляционную шахту в своде тоннеля свободно поступал воздух. Таким образом подземному Робинзону не грозили ни голод, ни жажда, но лишь возможность сойти с ума. Над его головой перемещались фронты, рушились империи, менялись власти — часовой ждал смены.
Каждый вечер, наблюдая в отверстии вентиляционной шахты, гаснущий свет, солдат делал на стене зарубку. Когда наступала суббота, он шел в отсек, где хранилось обмундирование, и надевал чистую пару белья и новые портянки. Грязное белье часовой складывал отдельной стопкой у стены каземата. Пятьдесят две таких стопки означали год жизни в подземелье. Питался он в основном консервами, а жиром заботливо смазывал винтовку и патроны. Запаса свечей хватило на четыре года, после чего солдат был обречен на вечную темноту. Когда ему помогли подняться наверх, то от яркого солнечного света он мгновенно ослеп. Говорят, из Бреста его отвезли в Варшаву, но вернуть зрение польские врачи не смогли. Позднее он уехал на родину — то ли на Украину, то ли на Дон, и следы его затерялись.
В 1924–1927 гг. история о Бессменном Часовом кочевала по страницам польской и советской печати. Впрочем, различные источники относили ее к разным русским крепостям. Называли Осовец и Ивангород, Ковно и Вильно. Любопытно, что и во Франции после Первой мировой войны появлялись статьи о солдате, на долгие годы замурованном в подземельях Вердена. История старых крепостей, как и старинных замков, неизбежно обрастает легендами.
Сердцем Брестской крепости по-прежнему был Центральный остров. На его территории в восстановленном из руин в 1924–1926 гг. монастыре иезуитов размещались командование и штаб округа. В Белом дворце находилось офицерское казино, гостиница, бальный зал. Для украшения перед входом стояли две старинные чугунные пушки на деревянном лафете. О Белом дворце ходили слухи, что в нем обитает привидение Белой Дамы.
При командовании OK № IX находилось руководство римско-католического и православного духовенства, охватывавшее своей деятельностью весь округ. Церковь Святого Николая, сильно поврежденная в годы войны, в 1924–1928 гг. была перестроена в костел Святого Казимира по проекту инженера Лисецкого. Украшением костела стали две фрески. Одна была посвящена Грюнвальдской битве. Другая живописала «Чудо на Висле»: на левой стороне польские жолнеры штыками сметали красных, на правой — Юзеф Пилсудский давал указания своим полководцам, в центре Богородица, окруженная ксендзами и ранеными бойцами благословляла поляков на правое дело. Для выполнения этих работ использовались денежные средства, полученные от продажи открыток с видами крепости и города. Рядом с костелом вырос и домик для ксендза.
Гарнизонный костел.
Дом ксендза, 1928 г. 129.
В кольцевой казарме Цитадели в районе Тереспольских ворот в 1921–1935 гг. дислоцировался 9-й саперный полк. Саперами этого полка были отстроены и отремонтированы разрушенные во время военных действий крепостные объекты. В северо-западной части Центрального острова были построены гаражи для 25 танкеток 4-го бронетанкового батальона. С августа 1921 по сентябрь 1939 г. недалеко от Трехарочных ворот находился 9-й дивизион жандармерии и библиотека. Далее в сторону Белого дворца — помещения Командования артиллерийской группы, отделов фортификации, военного строительства и вооружения. В остальной части кольцевого здания были казармы 30-й телеграфной роты, канцелярия окружного суда, типография, функционировали электростанция и гарнизонная пекарня. Два отсека у Госпитальных ворот были выделены под музей, основанный в 1938 г. офицерами, археологами-любителями. В экспозицию входили стол, за которым был подписан Брестский мир, документы, монеты, предметы обихода, найденные на территории крепости.
Многие названия были изменены. Южный остров, где находились Волынские укрепления, назывался Госпитальным и соединялся с Цитаделью Госпитальными воротами. Здесь в постройках, уцелевших после войны, размещался окружной госпиталь, жилые здания офицеров и подофицеров санитарного батальона, цом для медсестер-Лапротив госпиталя был разбит Арнизонный огород с двумя теплицами. С острова через Хелмские (Южные) ворота дорога вела на Влодаву, Хелм и Ковель.
Ворота окружного госпиталя на Волынском укреплении, 1934 г. Госпитальные ворота Цитадели, 1934 г.
На Западном острове, густо засаженном деревьями и в память о русских воздухоплавателях получившем название Авиационного, располагались дома для семей подофицеров, в основном саперов. Остров пересекала дорога от Саперских (Тереспольских) ворот до проезда через оборонительные валы, ведущего в Тересполь и к шоссе на Варшаву. В ноябре 1938 г. здесь работала специальная комиссия, обсуждавшая план создания на Авиационном острове главной базы военной речной флотилии, которая должна была переместиться сюда из Пинска.
В Кобринском укреплении в бывшем монастыре бригиток, огороженном от внешнего мира высокой стеной, в 1921 г. была открыта военная следственная тюрьма; ее последним польским комендантом был капитан Юлиан Збышински. Осенью 1930 г. в «Бригитках» под усиленной охраной были изолированы 21 политический деятель из рядов правительственной оппозиции, арестованные по приказу диктатора Ю. Пилсудского (к слову, называвшего основной закон страны «конституткой») и обвиненные в «злоупотреблении демократией» и подготовке государственного переворота. В крепостных застенках с депутатами и сенаторами не церемонились. «В ночь с 9 на 10 октября, — писал депутат Сейма Адам Прухник, — ввели Попеля в темную комнату; один из жандармов схватил его за голову, другой за ноги, после чего повалили его на стол, положили на копчик мокрое полотенце и отмерили 30 ударов каким-то железным предметом… Во время экзекуции Попель потерял сознание. В конце заправлявший всем капитан заявил, что побитый должен «радоваться, что так легко отделался, в следующий раз Маршал Пилсудский распорядится пустить пулю в лоб». Чего не сделаешь ради победы на выборах и «спасения страны». Хотя судебное разбирательство, начавшееся 26 октября 1930 г., проходило в Варшаве, громкий процесс был назван Брестским.
