На людях Александр держался безукоризненно — вежлив, любезен, доброжелателен. Но при встречах с Наполеоном он умел отстаивать свою точку зрения. В ссылке на острове Святой Елены Наполеон даст Александру такую характеристику: «Он умен, изящен, образован; он легко может очаровать, но этого надо опасаться; он неискренен; это настоящий византиец времен упадка империи. У него, конечно, есть подлинные или наигранные убеждения, однако, в конце концов, это только оттенки, данные ему воспитанием и наставником. Поверите ли мне, если я скажу, что мы с ним обсуждали? Он доказывал мне, что наследование является злом для верховной власти, и я вынужден был потратить целый час и призвать на помощь все мое красноречие и логику, дабы доказать ему, что подобное наследование есть покой и счастье народов. Вполне возможно, что он меня дурачил, ибо он тонок, лжив, ловок: он может далеко пойти. Если я умру здесь, он станет моим настоящим наследником в Европе. Только я мог его остановить, когда он появлялся во главе своих татарских полчищ…»
Наполеон уже пережил войну в России, и Эльбу, и Ватерлоо, а про Александра так ничего и не понял. Но помнил, о чем беседовал с молодым Александром в Тильзите — про наследственную власть. А ведь Александр был именно искренен, когда коснулся этой темы. Наверное, ему хотелось узнать, как Наполеон относится к власти, когда она узурпирована, но прямо ведь не спросишь. Отсюда и замечание: «Он (Александр. — Авт.) ставит все чувства доброго сердца на место, где должен находиться просвещенный разум».
Тильзитские переговоры окончились тем, что Пруссии были оставлены, «из уважения к его величеству императору российскому», четыре провинции, отняты польские земли и образовано Великое герцогство Варшавское (России оставили только Белостокский округ). Во время переговоров Александр очень старался облегчить участь Пруссии, сам король Вильгельм Наполеоном в расчет не принимался. Между императорами был заключен тайный оборонительный и наступательный союз. Александр был вынужден принять к исполнению указ о континентальной блокаде.
8 июля 1807 года был подписан Тильзитский мир. Императоры обменялись знаками отличий своих государств, Наполеон получил ленту Андрея Первозванного, Александр — ленту Почетного легиона. Все пленные были освобождены. Затем был устроен смотр французской и русской гвардии, парад, крики «ура», императоры расцеловались на виду у войска — любовь до гроба!
Что испытал Александр по возвращении в Петербург, знает он один. Россия ненавидела Наполеона, а теперь царь подверг ее позорному унижению. Негодовала церковь, называя Наполеона «тварью, достойной презрения» и «антихристом», дворянство считало Тильзитский договор предательством. Уже делались жесткие заявления, что Александр — слабый государь, недальновидный, нерешительный, что не следует ждать от него чего-либо хорошего. Нашлись умники, которые шептали по углам, что император может кончить так же, как его отец и дед: за этим, мол, дело не станет. Мало того что шептались, анонимки присылали. Русская дипломатия тоже почитала себя смертельно обиженной.
Императрица Елизавета Алексеевна, как могла, поддерживала мужа. Она писала матери: «Чем более привязанности Александр выказывает своему новому союзнику, тем больший шум это вызывает, тем сильнее крики, от которых иногда становится страшно». Но эта поддержка мало значила. Семья была настроена против Александра. Мария Федоровна заявила, что ей неприятно целовать друга узурпатора Наполеона. Ее двор и составлял главную оппозицию. Мария Федоровна жила в Павловске, и туда стекались все недовольные. В противовес скромной даче Александра двор вдовствующей императрицы был роскошен. Она словно давала понять обществу, где находится истинная власть государства.
Но Александр знал, что поступил правильно. Положение его было действительно безвыходным. Он писал из Тильзита сестре Екатерине Павловне, своему верному другу: «Вместо жертв мы выходим из борьбы даже с некоторым блеском». Теперь ему оставалось только скрывать от всех свои мысли и планы, терпеть и ждать.
Между Тильзитом и Эрфуртом
Франция обожала Наполеона. Тарле: «Это был какой-то непрерывный, блестящий праздник, волшебная феерия… Никогда при старом режиме не было такого блеска и такой громадной толпы залитых брильянтами царедворцев обоего пола. Но все они знали, что в далеком кабинете дворца, куда не долетали звуки веселья, часто стоит, склонившись над географической картой Пиренейского полуострова, их властелин, многим из беспечно танцующих придется по велению императора внезапно распроститься со всей роскошью, в которой они купаются, и опять стоять под ядрами и пулями. И во имя чего?»
Вот именно — зачем? Но Наполеон не хотел ставить точку. Теперь ему необходимо было разделаться с Португалией и Испанией. Англия полновластная хозяйка на море. А какая может быть континентальная блокада, если Гибралтар в ее руках? В Испанию с армией был послан Мюрат. Испанский престол занимал слабый государь Карл IV Бурбон, страной фактически правила его жена вместе с фаворитом. Был еще наследник Фердинанд, который враждовал и с отцом, и с матерью. Когда французские войска шли на Мадрид, король с женой и ее фаворитом бежали из города, но были схвачены. Власть перешла в руки Фердинанда. Мюрат занял Мадрид 23 марта 1808 года. Наполеон не признал власти Фердинанда и пригласил семью Бурбонов во Францию. Там он фактически сделал их своими пленниками. Испанский престол занял брат Наполеона Жозеф.
Наполеон «замечательно» устроил дело с правителями, но не с народом. В Испании поднялось восстание. Партизанская война — непривычное и непонятное для Наполеона дело. «Нищие канальи», как звал их Наполеон, поднялись бороться за свободу страны. «Гверилья» — значит «маленькая война». Кстати замечу, что из всех покоренных Наполеоном стран только в Испании и в России началась эта самая гверилья — партизанская борьба. Недаром Хосе Ортега, философ и социолог, так любит проводить параллели между Россией и Испанией. Народная война — это как цунами, землетрясение. Со стихией Наполеон успешно сражаться не умел. Повстанцам удалось занять Мадрид. Война с Испанией входила в новую фазу.
Новое веяние тут же почувствовала Австрия и начала спешно вооружаться. Австрию надо было «укоротить», и Наполеон решил сделать это руками России. Именно это заставило его пригласить Александра в Германию на встречу в Эрфурте.
Александру очень не хотелось ехать в Эрфурт, но он обязан был выполнять пункты договора, подписанные в Тильзите. Против поездки активно выступила и мать Мария Федоровна. В России было известно, как обошелся «узурпатор» с испанской королевской семьей. А вдруг он задумал совершить подобное и с ее сыном? Тревожное было, одним словом, настроение.
