Часа через два звонил Коростин, только что приехавший из Киева, радостно объявил о принятии последнего варианта сценария М. А.
Когда я сказала о заметке, захохотал.
Вечером зашел Вересаев. М. А. говорил с ним о предложении Ермолинского инсценировать для кино будущего «Пушкина». Вересаев сказал:
— Я уже причалил свою ладью к вашему берегу. Делайте, как вы находите лучшим.
По-видимому, старику было приятно. Он только спросил, знает ли сценарист, что пьеса без Пушкина?
Потом он ушел наверх к Треневу, где справлялись имянины жены Тренева. А через пять минут появился Тренев и нас попросил придти к ним. М. А. побрился, выкупался, и мы пошли. Там была целая тьма малознакомого народа. Длинный, составленный стол с горшком цветов посредине, покрытый холодными закусками и бутылками. Хозяйка рассаживала гостей. Потом приехала цыганка Христофорова, пела. Пела еще какая-то тощая дама с безумными глазами. Две гитары. Какой-то цыган Миша, гитарист. Шумно. Пастернак с особенным каким-то придыханием читал свои переводные стихи, с грузинского. После первого тоста за хозяйку Пастернак объявил: «Я хочу выпить за Булгакова!» Хозяйка: «Нет, нет! Сейчас мы выпьем за Викентия Викентьевича, а потом за Булгакова!» — «Нет, я хочу за Булгакова! Вересаев, конечно, очень большой человек, но он — законное явление. А Булгаков — незаконное!»
9 апреля.Дмитриев и Конский. Гриша принес мне Цвейга — биографию Марии-Антуанетты, на французском. Дмитриев, придя, сурово потребовал стакан молока и белый хлеб. У него, кажется, язва. Он выпивает молоко, ложится животом книзу на диван — и ему делается легче. Во всяком случае за ужином с аппетитом ел салат, икру, огурцы. Все у нас было холодное на ужин, так как целый день не горел газ. И обеда не было. М. А. был в ударе, рассказывал о репетициях «Мольера», показывал Станиславского, Подгорного, Кореневу и совершенно классически — Шереметьеву в роли Рене, няньки Мольера. Потом показал Владимира Сергеевича, брата К. С. У Дмитриева катились градом слезы — от смеху, он задыхался. Это, правда, смешно: Влад. Серг. умильно смотрит на собеседника святыми глазами, пожимает ему руку, а сам в это время бросает острый тревожный взгляд на вошедшего нового человека.
Гриша сказал, что он непременно придет отправлять нас на посольский вечер, хочет видеть, как все это будет. Очень заинтересован, почему пригласили.
10 апреля[10]
.Сергей порезал большой палец, да так сильно, что М. А. решил, что — калека, музыка кончена. (Он мечтает сделать из Сергея пианиста или дирижера.)
М. А. взбесился, орал на него, на нас с Лоли, что не досмотрели. Сергей стоял, бледнел, синел. М. А. уложил его, перевязал палец. Вызвали Блументаля. Тот успокоил.
Вечером — к Леонтьевым.
11 апреля.Утром позвонил Жуховицкий. Когда мы можем назначить день — Боолену (секретарю посла) очень хочется пригласить нас обедать. М. А. вместо ответа пригласил Боолена, Тейера (тоже секретарь) и Жуховицкого к нам сегодня вечером.
Ужин — икра, лососина, домашний паштет, редиски, свежие огурцы, шампиньоны жареные, водка, белое вино.
Американцы говорят по-русски. Боолен совсем хорошо.
М. А. показал свои фотографии и сказал, что подает прошение о заграничных паспортах. Жуховицкий подавился. А американцы нашли, что это очень хорошо, что ехать надо.
Боолен хочет вместе с Жуховицким переводить на английский «Зойкину квартиру».
На прощанье сговорились — девятнадцатого придем к Боолену обедать.
13 апреля.Письмо от Николая из Парижа: «Зойкину квартиру» все-таки хотят ставить в театре «Vieux Colombier». Николай пишет, что группа актеров (б. актеров Художественного театра) ставит в Северной Америке «Дни Турбиных». Кто будет охранять права М. А.?
М. А. днем ходил к Ахматовой, которая остановилась у Мандельштамов.
Ахматовскую книжку хотят печатать, но с большим выбором.
Жена Мандельштама вспоминала, как видела М. А. в Батуме лет четырнадцать назад, как он шел с мешком на плечах. Это из того периода, когда он бедствовал и продавал керосинку на базаре.
Оля рассказывала: Станиславский, услышав, что Булгаков не пришел на репетицию из-за невралгии головы, спросил:
— Это у него, может быть, оттого невралгия, что пьесу надо переделывать?
Из Олиных рассказов:
У К. С. и Немировича созрела мысль исключить филиал из Художественного театра, помещение взять под один из двух их оперных театров, а часть труппы уволить и изгнать в окраинный театр, причем Вл. Ив. сказал:
— У Симонова монастыря воздух даже лучше… Правда, им нужен автомобильный транспорт…
Но старики никак не могут встретиться вместе, чтобы обсудить этот проект.
К. С. позвонил Оле:
— Пусть Владимир Иванович позвонит ко мне.
Оля — Вл. Ив-чу. Тот:
— Я не хочу говорить с ним по телефону, он меня замучает. Я лучше к нему заеду… тринадцатого, хотя бы.
Оля — К. С.'у. К. С:
— Я не могу принять его тринадцатого, раз что у меня тринадцатое — выходной день. Мне доктор не позволяет даже по телефону говорить.
Вл. Ив. — Оле: — Я могу придти шестнадцатого.
Оля — К. С.'у.
К. С. — Жена моя, Маруся, больна, она должна разгуливать по комнатам, я не могу ее выгнать.
Вл. Ив. — Оле: — Я приеду только на пятнадцать минут.
К. С. — Оле: — Ну, хорошо, я выгоню Марусю, пусть приезжает.
Вл. Ив. — Оле: — Я к нему не поеду, я его не хочу видеть. Я ему письмо напишу.
Потом через два часа Вл. Ив. звонит:
— Я письма не буду писать, а то он скажет, что я жулик и ни одному слову верить все равно не будет. Просто позвоните к нему и скажите, что я шестнадцатого занят.
Объясняется это последнее тем, что старики (Леонидов, Качалов и Москвин) страшно возмутились и заявили протест против такого отношения к актерам. И Вл. Ив. сдал все свои позиции.
Оля передала, со слов Ник. Влад. Сологуба, что умер Юра Неелов.
Автографы на первом томике «Белой гвардии»
16 апреля.Утром позвонил и вечером пришел из «Литературного агентства» Уманский насчет «Мертвых душ». Спросил и о «Мольере». Но договор на него с Фишером еще не кончился. А «Мертвые души» проверю, они как будто свободны.
Звонил Катинов, что Шумяцкому понравился сценарий «Ревизора», что он хотел бы говорить с М. А. лично. Завтра Коростин заедет за М. А. и поедут на совещание к Шумяцкому, там и Катинов будет.
