Не выдержав борьбы с академической рутиной, Юрий Венелин пал, скошенный туберкулезом, в 1839 году, когда ему было всего лишь 37 лет.
Одесские болгары поставили на его могиле в Даниловском монастыре, в Москве, памятник с надписью: «Напомнил свету о забытом, но некогда славном и могущественном племени болгар и пламенно желал видеть его возрождение».
Такая жизнь-подвиг не могла не привлечь внимания болгар, на себе познавших тяготы существования во власти всесильных и черствых господ.
Одни заверяли Венелина от имени «всех чад Болгарии», что признательный болгарский народ сплетет ему в своем сознании «венец вечной любви».
Другие собирали средства на издание его трудов.
Третьи, и их было много, его страстным словом будили народ, звали к свершению великих дел. Среди этих многих был и войняговский учитель Васил Левский.
Предчувствие не обмануло. Кулак Добри, тот самый, которому не понравился «дьяк-расстрига», устроил пакость.
Осенью 1865 года кулак Добри и прибывший из Карлова турок-писарь вели подсчет налогов. Крестьяне остались недовольны их расчетами и попросили учителя проверить. Это озлобило мироеда. С тех пор положение Васила в селе пошатнулось. С каждым днем придирчивее становились местные власти; чувствовалось, что кто-то упорно восстанавливает их против учителя. Все чаще Васил подмечал, что следят за каждым его шагом, цепляются к каждому слову.
Наладились было у Васила связи с мельниками Бечо Беровым и Божко Котовым, работавшими на водяной мельнице турка-карловчанина. Они заготовляли по его поручению съестные припасы для ходившей по горам гайдуцкой четы и передавали ей сведения о движении турецких карательных отрядов. В последние разы Левскому приходилось маскироваться под турка, а теперь и в турецкой одежде стало ходить опасно. Пришлось реже бывать у мельников. Это повлекло разрыв связей с друзьями Лило и Минчо — учителями из села Дыбене. Дорога в село пролегала через местность, где стояла мельница. Раз довелось услышать, как турецкий полицейский кричал на войняговских крестьян: «Уж очень вы подняли головы, это ваш учитель мутит вас!»
Все говорило о том, что надо уходить из Войнягова. В конце февраля 1866 года Васил тайно покинул село. Последующие события подтвердили правильность решения. После исчезновения Левского турецкие власти схватили группу молодых войняговцев. Арест показал: турки пронюхали о деятельности Левского и готовились учинить разгром сорганизованной им группы единомышленников.
Тогда вскрылась и провокационная роль кулака Добри. Чтобы дать турецким властям повод для расправы с Левским, этот предатель обвинил его в присвоении денег, собранных для уплаты налогов. Но крестьяне доказали, что деньги присвоил сам кулак и купил на них участок земли.
Арестованные друзья Левского не дали туркам ожидаемых сведений о бунтовщической деятельности учителя. Часть из них пришлось туркам отпустить, другие сами сбежали из тюрьмы в Россию. Позже один из них, Петр Петков Топалов, участвовал в вооруженном восстании 1876 года, а Иван Минчо Кисев и Георгий Колев Бузрев сражались добровольцами в рядах русских войск при освобождении Болгарии в 1877—1878 годах.
Семена, брошенные учителем в души войняговцев, дали хорошие всходы.
Матери, как самому верному другу, открывал Васил свои планы, от нее, горячо любящей своего первенца, получал благословение и напутствие на новые дела. Покинув Войнягово, Васил тайно заехал к матери в Карлово, откуда направился дальше, на север, в Добруджу, поближе к Румынии, где, как он знал, находился Георгий Раковский, где думали о болгарских делах.
Видно, мать указала сыну и первое пристанище на его пути к новой цели. По прибытии в Меджидие, в Добрудже, Васил остановился у хорошего знакомого матери, местного торговца Горанова. Встретил тот Васила радушно, дал ему приют, снабдил одеждой, в которой не стыдно показаться в портовом дунайском городе Тулче. Ехал в Тулчу Васил в надежде отыскать боевого товарища по Белграду Стефана Караджу.
Караджу он не нашел, но зато его познакомили здесь с известным в местных передовых кругах священником Харитоном [30]. Смелый патриот, помощник гайдуков, Харитон пришелся по душе Василу, и они подружились. По его приглашению Васил приехал в село Конгас и пел в церкви. Здесь нового певчего услыхал художник Цоню Захариев, расписывавший вместе с отцом и братом церковь в соседнем селе Эникьое. Голос и на этот раз выручил Васила. Восхищенный его пением, художник пригласил Васила в Эникьой, где помог ему устроиться учителем.
В Эникьое, как потом и всюду, куда он попадает, Левский готовит людей к схватке с тираном. Он обучает молодежь военной гимнастике и стрельбе, всему тому, чему сам научился от опытных гайдуцких воевод в Белграде.
В те годы в степях Добруджи рыскали разбойничьи шайки выселившихся из России татар и черкесов, они нападали на болгарские села, грабили их, жгли, уводили молодых женщин. Левский создал в Эникьое дружину, с которой в случае нужды приходил на помощь соседним селениям. Вскоре и там стали появляться отряды самообороны. Как радовался Левский, когда ему удавалось пробудить в забитом пахаре человеческое достоинство.
Его учитель Георгий Раковский не раз говорил: «Где народ, там и я». Так теперь жил и сам Левский. Его видели всюду: на свадьбе и на сходке, в кругу веселящейся молодежи и на сельском празднике. К нему за советом шли из окрестных сел, и сам он туда хаживал. Он не упускал случая, чтобы бросить зерно правды...
Три месяца прожил с ним Цоню Захариев, но навсегда впитал идеи освобождения, о которых так жарко говорил молодой проповедник революции. Таково было обаяние этого человека.
Осенью Захариев уезжал из Эникьоя. Прощаясь с Василом, он услышал от него:
— И я здесь проживу только зиму, а весной оставлю учительство.
Больше Левский ничего не сказал. Или не хотел посвящать в свои планы, или они еще не оформились у него. Известно лишь, что вскоре после отъезда Захариева покинул село и Васил Левский.
О дальнейшем можно судить лишь по единственному сохранившемуся его письму.
В ноябре 1866 года он был в румынском городе Яссы, откуда отправил Раковскому письмо с просьбой сообщить, как идут дела «по торговле» сейчас и чего следует ждать в будущем.
Можно предполагать, что в Яссы прибыл Левский, чтобы повидаться с Раковским и осведомиться у него о том, как идут народные дела сейчас и какие его намерения на будущую весну, когда снаряжаются в Румынии гайдуцкие четы для переброски их в Болгарию.
