Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953).

Проблема отношений Сталина и руководства компартии Китая обширна и многогранна, и ее невозможно осветить, как говорится, на нескольких страницах. Тем более, что это выходит за непосредственные рамки моей задачи. Но одно замечание все-таки хочется сделать. В период «большой полемики» многие советские историки (в том числе и я лично) делали несоразмерно сильный акцент на проявления национализма со стороны маоистского руководства. Упреки в великодержавном шовинизме звучали яростно с обеих сторон. С нашей стороны явно недооценивались национальные особенности и своеобразие обстановки в Китае как в период борьбы за власть, так и в период строительства нового общественного уклада. Нам казалось, что чуть ли не все должны повторять наш опыт – как опыт достижений, так и опыт крупных, порой непоправимых ошибок.

А между тем, простая логика и здравый смысл подсказывали, что глупо было цепляться за многие устаревшие догмы и аксиомы марксистского учения. Нельзя было ставить эти догмы выше общественной практики и потребностей прогрессивного и эффективного развития общества. Фактически с нашей стороны, обвинениями лидеров компартии Китая в национализме мы как бы отгораживались русским бамбуковым занавесом от жизненных реальностей.

Но все это стало ясно с течением времени. В годы же Сталина господствовали иные критерии и иные оценки. Поэтому взгляды Сталина по китайскому вопросу и краткий анализ происходивших тогда событий, в том числе и критику китайского руководства со стороны советского вождя, нужно рассматривать не с высоты нынешнего положения дел, а в органической взаимосвязи с реальными условиями того времени. Иначе получится не правдивое отображение исторической правды, а картина, сотканная из правды и полуправды, из объективных фактов и тщательно отобранных фактов. Ценность таких оценок весьма сомнительна.

Вообще говоря, сравнивать таких похожих друг на друга и таких разнящихся друг от друга государственных и политических деятелей – задача не просто трудная, но порой даже чреватая опасностью делать поверхностные умозаключения и выводы. Однако даже беглое сопоставление политической философии Сталина и Мао Цзэдуна дает картину, передать которую может не черная или белая краска, а вся гамма красок.

Политическая философия Сталина включала в себя в качестве неотъемлемого органического компонента и геополитические аспекты. Причем следует подчеркнуть, что эти геополитические аспекты, как и в целом вся политическая философия, не находились в статичном состоянии, а постоянно развивались, обогащались новым содержанием с учетом реальных изменений как внутри страны, так и на мировой арене. Квинтэссенцией геополитических воззрений вождя была выработка и практическая реализация такого курса на международной арене, который бы в наиболее эффективной и широкой форме отражал задачи упрочения позиций Советской России как на Западе, так и на Востоке. Естественно, с изменением обстановки в мире изменялись и внешнеполитические приоритеты, на осуществление которых направлялись главные усилия страны.

Читатель, конечно, понимает, что главные внешнеполитические приоритеты как перед войной, так и вскоре после ее завершения, находились на Западе, в первую очередь в Европе. Однако Советская Россия, как страна одновременно и европейская, и азиатская, постоянно держала в поле своего внимания проблемы Востока. Отсюда, конкретно со стороны Японии, исходила главная угроза ее национально-государственной безопасности. Поэтому восточная проблематика всегда являлась одной из приоритетных задач, находившихся в поле внимания Сталина.

Если излагать вещи предельно просто, даже упрощенно, то на первом плане стояла задача не дать вовлечь себя в войну с Японией, имея в виду, что с Запада нависала прежде всего германская опасность. Сталин делал все возможное, чтобы избежать войны на два фронта. Здесь требовалась особая стратегия, ключевым звеном которой выступало установление дружественных отношений с Китаем. Самая населенная страна в мире в межвоенный период переживала тяжелые времена: с одной стороны, она стала объектом прямой японской агрессии, которую тем или иным способом подталкивали или содействовали ей США и другие западные державы. Они исходили из того, что если Япония завязнет с осуществлением своих милитаристских планов в Китае, то это будет соответствовать западным интересам.

Вместе с тем, внутренняя ситуация в Китае характеризовалась крайней нестабильностью, борьбой между различными военными группировками, но главное – в ней развертывались, то затухая, то обретая большой размах, акты гражданской войны. Гоминьдан стремился уничтожить компартию и установить свое безраздельное господство. Сталин в данной ситуации должен был учитывать чрезвычайно противоречивую и сложную совокупность факторов: с одной стороны, он должен был оказывать помощь китайским коммунистам, с другой стороны – он не мог допустить того, чтобы отношения между СССР и гоминьдановским Китаем стали реально или потенциально враждебными, поскольку Сталин в Китае видел естественного союзника и партнера в борьбе против Японии. Приходилось, таким образом, проводить тонко взвешенную политику, чтобы не испортить отношения со всеми участниками этой сложной политической игры. Но в конечном счете главную ставку Москва делала на Китай, поскольку наверняка знала, что Япония не остановится в расширении масштабов своей агрессивной политики. Определенным плюсом для Сталина выступало то, что японские правящие круги стремились и к захвату британских колоний, что сталкивало их с Англией, а также разрабатывали планы войны против США. Такова в самых общих чертах была ситуация, которую должен был учитывать Сталин в своей геополитической стратегии.

31 мая 1924 г. не без активного участия Сталина было заключено советско-китайское соглашение об общих принципах для урегулирования вопросов между Союзом ССР и Китайской Республикой. После разгрома японской интервенции на Дальнем Востоке правительство Китая более не могло противиться требованиям китайского народа об установлении дружественных отношений с Советским Союзом. Это соглашение и приложенные к нему ноты устанавливали, что немедленно после подписания настоящего соглашения восстанавливаются нормальные дипломатические и консульские сношения между обеими договаривающимися сторонами. В течение месяца должна была быть созвана советско-китайская конференция, на которой «все конвенции, договоры, соглашения, протоколы, контракты и т.д., заключённые между правительством Китая и царским правительством», будут аннулированы и заменены «новыми… на основе равенства, взаимности и справедливости и в духе деклараций Советского правительства 1919 и 1920 гг.»[869]. Исключительно важное значение имела статья 10, по которой СССР отказывался от специальных прав и привилегий, касающихся всех концессий, приобретённых царским правительством в Китае, причём китайское правительство (согласно специальной декларации) обязывалось не передавать этих прав и привилегий. Наряду с этим Советское правительство отказывалось (ст. 12) от прав экстерриториальности и консульской юрисдикции в Китае и соглашалось с тем, чтобы граждане СССР, находящиеся на территории Китая, полностью подчинялись китайской юрисдикции. Англия и США сделали подобный шаг, но чисто формального характера, лишь в 1943 году.