— Нельзя!
Спустя две-три минуты из танка вылез гвардии лейтенант Ясиновский и сообщил печальную весть: убиты механик-водитель гвардии сержант Мурашов и стрелок-радист, фамилию которого я, к сожалению, забыл.
По небольшому оврагу скрытно пробрались к деревне. Командир роты гвардии старший лейтенант Любивец коротко доложил обстановку. По его рации я связался с командирами батальонов, которые находились в боевых порядках своих подразделений.
— Подходим к Подволочиску, — радировал комбат Маслов.
В это время во Фридриховке, районном центре Каменец-Подольской области, вели ожесточенные бои Свердловская и Унечская бригады.
Ночью совместными усилиями частей корпуса была взята станция Волочиск. А наутро разгорелись бои за крупную железнодорожную станцию Подволочиск, Тернопольской области. Наши танки таранили эшелоны, готовые к отправке в Германию, давили метавшихся в панике фашистов. Загорелись станционные постройки. Дым, гарь…
Неожиданно на перроне появились оборванные, грязные, худые парни, они выскакивали из вагонов и приветливо махали нам руками.
На борт танка на ходу взобрался паренек лет восемнадцати. В руках у него немецкая винтовка. Хлопец кричит мне на ухо:
— Товарищ командир, разрешите с вами!
— Добро!
Люди подбирали оружие и становились в строй.
К вечеру гитлеровцы предприняли мощную контратаку. При поддержке танков они начали теснить подразделения бригады. Им не хотелось примириться с мыслью, что Подволочиск уже в наших руках. Этот обширный край прорезала единственная железная дорога, по которой фашисты могли подбрасывать подкрепления, увозить награбленное добро. И вот мы оседлали эту дорогу. На угрожающее направление я быстро выдвинул приданную самоходно-артиллерийскую батарею гвардии капитана Дружинина, минометный взвод гвардии лейтенанта Ильченко и несколько танков третьего батальона.
Бой длился до глубокой ночи. Контратаки фашистов не имели успеха. Превосходящим силам противника был поставлен прочный заслон. Ни на шаг не отступили гвардейцы. К полуночи стрельба заметно стихла.
Штаб обосновался в небольшом домике. Сюда собрались командиры батальонов и их заместители. Глаза всех светились радостью. Бригада за эти дни прошла с упорными боями свыше ста километров и освободила несколько населенных пунктов.
Офицеры делились впечатлениями. Гвардии майор Курманалин, энергично жестикулируя, рассказывал, как мотострелки батальона, в котором он служил заместителем командира по политчасти, отражали сегодня контратаку:
— На позицию пулеметного взвода коммуниста гвардии старшего сержанта Касымова ринулось до роты гитлеровцев. Эх и здорово их встретили пулеметчики! А потом кончились боеприпасы. Касымов начал кидать в гитлеровцев гранаты. Бойцы пустили в ход приклады. Отважно дрались гвардейцы. Не дрогнули.
С рассветом возобновился бой. Немцы подтянули свежие силы. Около десятка юнкерсов в течение получаса бомбили наш передний край. Появились тигры. Со стороны Тернополя подошел бронепоезд.
Тридцатьчетверки, маневрируя между домами, неожиданно били по бортам тигров, меткими очередями расстреливали гитлеровцев, рвавшихся к станции Подволочиск. В короткой артиллерийской дуэли части корпуса разбили бронепоезд, а танкисты бригады сумели расстроить боевые порядки контратакующих.
Сражение длилось несколько дней. Уральцы-добровольцы выдержали натиск врага до подхода основных сил 4-й танковой армии.
13 марта день выдался солнечным, погожим. Снег окончательно растаял. На дорогах появились лужи. К штабному домику прилегал небольшой сад, от которого осталось всего лишь несколько деревьев, безжалостно иссеченных осколками и пулями. На душе тяжело, щемит сердце: мы только что схоронили павших в бою товарищей.
Из раздумья нас выводит голос начальника штаба Баранова:
— К нам выехал новый командарм генерал-лейтенант Лелюшенко. Только что позвонили из штаба корпуса.
…У штабного домика остановилось несколько автомашин. Из первой вышел генерал Дмитрий Данилович Лелюшенко. Мы лично не были знакомы, но о Лелюшенко я уже много слышал. Знал, что в суровую зиму сорок первого воины его армии отстаивали столицу, а потом гнали противника на запад. Имя генерала часто упоминалось в сводках Совинформбюро и в приказах Главнокомандующего.
— Это и есть Фомичев? — пожимая мне руку, говорит генерал. — Воюете-то вы неплохо, а чем людей кормите?
Мы подошли к группе танкистов. На разостланной плащ-палатке консервы: мясные, овощные, ягодные, куча нарезанного хлеба.
Челябинцы повскакивали со своих мест.
— Видно, неплохо питаются люди, — глядя на плащ-палатку, заметил генерал.
— Не жалуемся, — ответил рыжеусый боец.
— Это наш новый командарм, — представил я генерала бойцам.
— Вот и хорошо. Отведайте с нами хлеб-соль, товарищ командующий. — И рыжеусый танкист сделал жест, приглашающий к плащ-палатке.
— Рад разделить с вами трапезу, — улыбнулся Дмитрий Данилович.
Только сейчас среди прибывших я увидел генерала Е. Е. Белова, заместителя командующего армией, и поспешил с ним поздороваться.
— Ваш новый комкор, — уведомил нас Д. Д. Лелюшенко. — Прошу, как говорят, любить и жаловать. Евтихий Емельянович Белов.
Я знал о новом комкоре много. Сын батрака из села Чуровичи, что на Брянщине, в первые годы после Октябрьской революции с оружием в руках отстаивал Советскую власть, затем стал красным командиром — взводный, ротный, батальонный, командир полка, дивизии. Е. Е. Белов — участник боев на Северском Донце и у стен Сталинграда, на Курской дуге и на Украине…
Мы возвратились на КП бригады.
— А теперь, Фомичев, получайте новую боевую задачу. — И командарм четко изложил ее. Нам предстояло выдвинуться по шоссе на запад, к селу Романувка, что раскинулось в восемнадцати километрах восточнее Тернополя, и прикрыть сосредоточение частей корпуса.
Я внимательно слушал генерала, а когда он умолк, спросил:
— А как с горючим? У нас полупустые баки. Нет и боеприпасов.
— Ну вот, начал, — шутливо заметил командарм. — Хорошо, дам горючее и боеприпасы. По воздуху пере-, бросим.
Действительно, вскоре после того как отбыл генерал Д. Д. Лелюшенко, в небе застрекотали У-2. Потом появились транспортные самолеты. Они сбросили на парашютах необходимые нам грузы. Челябинцы вскрывали бочки с горючим, ящики с боеприпасами. Запахло бензином, соляркой.
На сборы — час. Танки, на которых громоздились тюки с продовольствием, ящики со снарядами, вытянулись вдоль дороги. У нас их осталось немного девятнадцать тридцатьчетверок. Некуда сажать пехоту. Как быть?
