Татары были раздавлены. Тут же приступив к выполнению маневра, в последующем прославившего монгольскую тактику окружения, Чингисхан охватил кольцом побежденных в окрестностях рек Олхой и Шилугельжит, стекающих с горы Союлзи, входящей в состав Хингана, и теряющихся в Гоби. Все четыре татарских племени: чигин-татар, алчи-татар, дутаут-татар и алухай-татар были уничтожены, начиная с вождей и кончая простым людом.
Но еще до того, вопреки распоряжению Чингисхана, его дядя, своевольный Даритай, двоюродный брат Хучар и князь Алтан принялись собирать добычу, не дождавшись окончания боевых действий и общего распределения трофеев. Вероятно, беря во внимание свое высокое происхождение, они решили, что Темучжинов запрет их не касается. Но именно их пример, лиц сановных, являлся чрезвычайно зловредным, так как мог стать заразительным. Нарушение же дисциплины Алтаном представлялось Чингису особенно опасным, ибо Алтан был родным сыном Хутулы, последнего царя монголов. Не предвещало ли это намеренное неподчинение готовящегося мятежа? Встревоженный Герой приказал своим вассалам, Джебэ и Хубилаю, отобрать у принцев крови весь — до последней овцы — присвоенный ими скот.
Порядок в армии был восстановлен, но Алтан, Хучар и даже Даритай затаили на Темучжина злобу, и с той поры уязвленное самолюбие то и дело толкало их на противодействие хану и в конце концов привело к предательству и переходу в ряды кераитов.
Определяя судьбу многочисленных пленных, Чингисхан проявил непреклонность. Он собрал родственников на тайный совет («Великий Семейный совет»), и те вынесли предельно однозначный вердикт:
— Татарское племя — это исконные губители дедов и отцов наших. Истребим же их, равняя ростом по тележной чеке, в отмщение за дедов и отцов. А оставшихся обратим в рабство.
Увы, полубрат Чингисхана, Бельгутай, имел неосторожность рассказать об этом решении пленному татарину по имени Церен большой (Церен-эке).
Защищаясь, пленные татары забаррикадировались как только было возможно. Дело было в предгорье Хингана, где долины покрывали травы, доходившие до груди человека, и спрятаться в них труда не составляло. Сверх того на склонах гор во множестве росли карагачи и ракиты, а также тополя и березы. Так что с помощью повозок и завалов создать вполне надежные укрытия было просто. Преодолев их, но понеся немалые потери, монголы со свойственной им методичностью приступили к уничтожению татар-мужчин. Однако это избиение не было односторонним: предупрежденные о готовившейся кровавой бане, татары спрятали в рукавах ножи, и, прежде чем погибнуть, многие из них успели отправить на тот свет своих палачей, дабы «они им послужили в могилах подушками».
Чингисхан, рассерженный болтливостью Бельгутая, запретил ему впредь бывать на семейных советах. Этот запрет он распространил и на дядю Даритая, поведение которого становилось все более подозрительным.
Как часть добычи, Чингисхан взял себе прекрасную Есуган-хатун, дочь татарского вождя Церен-эке. Историография утверждает, что Герой очень ее любил. Говорят также, что она была неревнива или, по меньшей мере, чувство семейственности у нее было очень сильно развито. Так, известно, что в брачную ночь, убедившись в преданности ей сердца господина, она сообщила супругу, что у нее есть старшая сестра по имени Есуй, красавица, весьма достойная царского ложа.
— Каган может почтить и меня своим попечением, — сказала татарка, — и сделать настоящей ханшей… но ведь более меня достойна ею быть моя старшая сестра Есуй; она только что вышла замуж.
— Если твоя сестра еще краше, чем ты, — заметил Чингисхан, — то я велю ее сыскать. Но уступишь ли ты ей место, когда она явится?
Добрая Есуган ответила утвердительно, и поиски начались. Сестра была обнаружена в лесу, где она пряталась вместе с молодым мужем; тот убежал, а ее доставили к хану. Так она стала его очередной женой. Примечательно, что Есуган, едва увидев старшую сестру, покинула свое место, принадлежавшее ей как царской супруге, и села на место менее почетное (по законам иерархии монгольских цариц). Это благоразумие очень понравилось Чингисхану, и он своего удовольствия не скрывал.
Расправившись с татарами, часть которых была истреблена, а другая — отдана в рабство, Чингисхан устроил грандиозный пир прямо под открытым небом. Он сидел меж своих новых жен и угощался вместе с ними, как вдруг Есуй вздрогнула. Заподозрив неладное, хан приказал Боорчу и Мухали проверить всех присутствовавших мужчин, племя за племенем. Так был обнаружен некто, не принадлежавший ни к какому монгольскому племени. То был молодой человек с добрым взглядом и приятным лицом. В ходе допроса выяснилось, что он являлся мужем Есуй и пришел, чтобы еще раз увидеть свою возлюбленную, надеясь остаться незамеченным при таком стечении народа. На его беду, Чингисхан в таких делах шуток не допускал, к тому же он сам был влюблен в новую жену.
— Что ему еще здесь высматривать, этому врагу и бродяге? — возмутился Темучжин. — Ведь подобных ему мы уже примерили к тележной оси. Уберите его с глаз долой!
Приказание было исполнено немедленно, на глазах у повелителя.
Однако война с татарами могла обойтись Чингисхану дорого. Один из их воинов, Харгил-Шира, спасаясь бегством во время избиения его народа, гонимый голодом, пришел в монгольский лагерь и даже осмелился просить подаяния у самой Оэлун, матери победителя. Добросердая вдова, впустив его, проговорила:
— Раз ты просишь подаяние, то сядь там.
С этими словами она указала татарину место у двери. Вскоре с улицы вошел младший сын Темучжина, Толуй, мальчик пяти лет.[35] Схватив его под мышки, Харгил-Шира выскочил вон. Оэлун закричала и вместе со своей подругой, Алтани, женой могольского нойона Борохула, бросилась за похитителем. Догнав татарина, Алтани одной рукой ухватила его за косицу, а другой вывернула вору руку с зажатым в кулаке ножом, который сразу же выпал. Неподалеку от юрты разделывали комолую корову Чингисовы офицеры: Джелме и Джетей. Заслышав вопли женщин, они прибежали, как были, с окровавленными топорами в руках. Мгновение спустя Харгил был мертв.
Истребление татарского народа обеспечило Чингисхану абсолютную власть над Восточной Монголией в то время, когда кераиты являлись владетелями Монголии Центральной, а найманы — Западной. Чтобы понять значимость победы над татарами, следует знать, что именно в их бывшую страну сбежал Есугаев сын на другой год, когда, рассорившись с кераитами, был вынужден оставить им свои земли на верхнем Керулене. Если бы в 1203 году татары не были повержены, то Герой оказался бы словно в тисках. Этими исконными врагами своей семьи и Ван-ханом он несомненно был бы раздавлен.
