это растение безвредно для животных, дает прибавки к весу.
Прошли десятилетия. Нужда в этой кормовой культуре отпала. Но уничтожить ее не удалось. Борщевик стал завоевывать все новые площади. Особенно в период запустения земель после перестройки. Сегодня, думаю, не найти полей, по краям которых не паразитировал бы Борщевик Сосновского. А местные поликлиники, фельдшерские пункты все чаще и чаще стали сталкиваться с трудопотерями взрослых, госпитализацией детей, ожегшихся об эту культуру.
О Мясном Боре, разгроме второй ударной армии, о предательстве Власова я подробно узнал только по приезду в Новгород в 1976 году от поисковика Александра Орлова. С ним же у меня состоялась первая экскурсия в Мясной Бор.
Мы втроем (с нами был друг Александра) вошли в лес в конце осени, когда болотистая почва покрылась ледком, выдерживающим вес человека. Шли вдоль вала мелиоративной системы, сооруженной еще до революции и доныне действующей. Минут через сорок остановились на привал. Здесь сделали первые находки: пару немецких ротных мин, алюминиевую солдатскую ложку, ржавую ракетницу, дуло которой пробито пулей.
Орлов продемонстрировал нам, что такое взрыв мины. Немецкую мину с толом он поставил под молодую березу, вставил длинную порошину, зажег ее и, перемахнув земляной вал, залег рядом с нами. Через секунды раздался взрыв. В воздух поднялся столб дыма. В деревья кое-где ударили осколки. И только когда мы поднялись с земли и перешли на другую сторону вала, как подрубленная упала береза. Ее осколком, как ножом, срезало.
И еще. Там, в Мясном Бору, я впервые ощутил, как непроизвольно, вне зависимости от нашего сознания, работают чувства страха и самосохранения.
А было это так. Мы дошли до места, где похоронены немецкие солдаты. Орлов решил взорвать еще одну мину. Мы уже привычно залегли. Саша зажег порошину и залег рядом с нами. Прошли минута, две, а взрыва не было. Наш «взрывник» пошел к месту заложения мины. Сообщил, что порошина погасла.
— Вы идите по тропинке назад. Я взорву мину и догоню вас, — сообщил Орлов.
И мы пошли. По тропинке метров двести, а затем налево метров триста. Шли, разговаривали. И в этот момент раздался взрыв. Через доли секунды мы уже сидели на земле на «пятых точках». Даже по команде не смогли бы так быстро сесть на землю. Значит, сознание было отключено.
«««
Летом того же года у дороги через Мясной Бор был установлен памятник героическим бойцам 2-ой Ударной Армии. Это событие получило большой резонанс в прессе. Прежде всего потому, что страна впервые после войны четко разделила предателя Власова и героических солдат его армии.
«Почетная» встреча кубинского гостя
Мы с женой — выпускники высшей комсомольской школы. Там мы познакомились со слушателем с Кубы Мануэлем. Молодой умный парень из высокопоставленной семьи: отец — министр, крестный отец — знаменитый Че.
Сблизил нас русский язык. Татьяна была как-бы его учителем (теория), а я водил его по Москве, знакомил со своими друзьями (практика разговорного языка).
В 1976 году мы жили в Новгороде. Я работал заместителем редактора молодежки, она — инструктором обкома комсомола. В конце октября мы пригласили Мануэля к себе в гости. К тому времени уже получили двухкомнатную квартиру — было где разместить гостя.
Соседями у нас были тетя Маша и дядя Коля — двое старичков с Алтая, обосновавшихся в конце жизни в Новгороде. Татьяна дружила с ними. По-соседски выручали друг друга солью, сахаром, деньгами, случались совместные чаепития. Жена посвятила соседей в наши планы по приему кубинца. Рассказала, кто он.
И вот в одно осеннее утро я встретил Мануэля на железнодорожном вокзале, привез домой. Было всего семь утра. Не успел он умыться с дороги, как раздался звонок у входной двери. Это была тетя Маша. Одетая в свое лучшее платье, двадцать раз извинившись, она попросила в долг соли. Мол, нечем посолить завтрак, а магазин еще закрыт. Весь этот разговор продолжался до тех пор, пока Мануэль не вышел из ванной. Татьяна познакомила их, и тетя Маша ушла.
В честь дорогого гостя завтрак у нас был праздничный, на выбор: мясо по-французски, пельмени, три-четыре салата, нарезка, разнообразное спиртное. Рассчитывали, что завтрак плавно перейдет в обед.
Не успели сесть за стол, выпить по первой, как в дверь вновь позвонили. Я открыл… и чуть не упал от неожиданности. Передо мной стояла пара с лубочной картинки. Тетя Маша была в праздничном платье, дядя Коля в парадном костюме, модном где-то в тридцатые-сороковые годы. На груди медали, заслуженные в годы Великой Отечественной. В руках — балалайка.
— Мы, Валера, на минутку, познакомиться с вашим гостем.
Я провел их к столу:
— Присаживайтесь.
— Нет-нет, мы на минутку, — повторила тетя Маша.
Глаза Мануэля стали по полтиннику — он с нескрываемым интересом рассматривал наших соседей.
Короче, началось застолье, продолжавшееся часов до шести вечера. Ну, так это знакомо каждому русскому. Как можно описать это застолье? Между тостами каждый смог рассказать о себе. Говорили об особенностях и менталитете кубинцев и советских людей. Пили за советско-кубинскую дружбу. В деталях обсуждали проблемы, с которыми сталкиваемся в повседневной жизни.
Когда наступали вынужденные паузы, их первым ощущал дядя Коля, беря в руки балалайку. Для нас это был концерт русской народной частушки без начала и конца. Ненормативную лексику он скромно заменял звуком хм. хм… Я стал невольным переводчиком Мануэля с матерного на русский. Кубинец был без ума от импровизаций дяди Коли. Например,
По деревне мы пройдем –
Шороху наделаем.
Кому окна разобьем,
Кому ребенка сделаем.
Для нас застолье стало удачным началом широкого плана приема Мануэля. А для наших соседей это был международный прием, на котором им удалось побывать по чистой случайности.
« « «
Мы показали Мануэлю город, побывали на демонстрации в честь 7 Ноября, зашли в гости к ряду наших друзей, заглянули в театр на новую постановку — да разве все вспомнишь. В результате в конце командировки Мануэль позвонил в ВКШ и попросил продлить его пребывание в Новгороде еще на недельку. Ему дали добро.
« « «
После ВКШ Мануэль работал в кубинском посольстве в Венгрии. Находясь за рулем, сбил человека. Его отозвали на Кубу. Дальнейшая его судьба мне неизвестна.
Работая в областной молодежке «Новгородский комсомолец» заместителем редактора постепенно знакомился с коллективом, с возможностями каждого журналиста.
Среди всех выделялся фотокор Анатолий Алексеев. Ему было за тридцать — это намного старше нас. На одном глазу у него было бельмо, за что он получил
