Премиальные деньги я отнес отцу.
– Радуешь старика, сынок, – сказал он мне.
– Вот видишь, тату, а ты говорил, что я за журавлем в небе погнался.
Подходил к концу январь 1940 года. Я сдал последние экзамены и получил дипломное задание. Еще год назад я мечтал о поездке на практику, теперь же настроение у меня было невеселое.
В последний раз я оформил стенгазету, собрал пожитки и совсем уже приготовился к отъезду, как вдруг 31 января меня вызвал к себе директор техникума.
Вне себя от волнения, боясь обмануться в своих ожиданиях, я вошел в кабинет.
Директор встретил меня, как всегда, приветливо. Оказалось, из райвоенкомата сообщили, что меня вызывают в Чугуевское авиаучилище. Выезжать надо завтра же.
– Как же нам с тобой быть? – сказал он. – Мы тебя растили, учили, а теперь отпускать приходится. Условие такое: если не пройдешь комиссию, поедешь на практику.
Конечно, я был согласен на все условия. Поблагодарив директора, я побежал в канцелярию оформлять документы. Меня уже разыскивали товарищи по аэроклубу Панченко и Коломиец. Они спешили сообщить, что получили вызов. Мы ликовали. Только мысль о разлуке с отцом омрачала мою радость. Быть может, расстанемся надолго…
По дороге в деревню я ломал себе голову, придумывая, как лучше сказать об отъезде.
Отец обрадовался моему приходу, сразу же спросил, успею ли я собраться.
– Все будет в порядке, тату. Да вот ведь что… Только ты не волнуйся. Не поеду я на практику.
– Что еще выдумал?
– В летное училище вызов получил. Еду туда завтра.
Отец всплеснул руками и молча опустился на стул. У меня слезы подступили к глазам, и я тоже молчал. А отец вдруг сказал твердо и спокойно:
– Ты у меня уже не маленький. Раз вызов пришел, ехать надо. А теперь расскажи все по порядку.
Выслушав, он встал, подошел ко мне и обнял со словами:
– Вот тебе, сынок, мой наказ: Родине служи честно, учись прилежно да отцу пиши почаще!
ВСТУПАЕМ В НОВУЮ ЖИЗНЬ
Мы, бывшие учлеты шосткинского аэроклуба, едем на грузовике по прямым улицам Чугуева. С нами старшина, встретивший нас на станции.
Чугуев расположен на возвышенном берегу Северного Донца. В прошлом веке Аракчеев основал тут военное поселение, где солдат наказывали шпицрутенами.
С особым интересом смотрел я по сторонам, зная, что здесь, в Чугуеве, родился и провел детство Репин.
Нам понравился уютный мирный городок. Кто бы мог подумать, что два года спустя наши войска будут вести здесь долгие кровопролитные бои с немецко-фашистскими захватчиками!
Выехали на окраину. И тут показался авиагородок: за оградой виднелись новые каменные дома, а за ними – аэродром. Слышался гул самолетов: несколько истребителей взмыли высоко в небо.
Старшина построил нас. Чтобы показать свою строевую выправку, мы чеканным шагом вошли в широкие ворота. После обеда и недолгого отдыха нас повели на медицинскую комиссию. Мы очень волновались: многие говорили, что здешние врачи придирчивы. И действительно, обследовали нас несколько дней.
Наконец, как-то вечером нам сообщили, что все мы приняты в училище, кроме Кохана: у него почему-то повысилось кровяное давление и врачи его забраковали. А он так мечтал о летной профессии! Нам, его старым товарищам, взгрустнулось – жаль было расставаться. А он, как всегда, был спокоен и даже весел. На прощание сказал:
– Из-за меня не портите себе настроения: я ведь не унываю. Вернусь к своей работе на завод. Это тоже интересно!
Утром, проводив Кохана, мы увидели из окна курсантов первого отряда, уже оканчивающих училище. Они строем шли в столовую. Лица у них обветренные, загорелые. Вот у кого настоящая военная выправка! Как складно сидит на них обмундирование! Неужели и мы станем такими же?
Наше преображение произошло через несколько дней. Нас повели в город, в баню. Там всю гражданскую одежду приказали сложить в мешки. И мы с ног до головы оделись в военное обмундирование. Мы оглядывали друг друга, подталкивали локтями: да нас в форме и не узнать!
В училище мы возвращались, словно став совсем другими людьми. Подтянутые, в новеньких красноармейских шинелях, туго перехваченных ремнем. Вася Лысенко – мой товарищ по аэроклубу – звонко запел:
Там, где пехота не пройдет,
Где бронепоезд не промчится,
Тяжелый танк не проползет,
Там пролетит стальная птица…
И мы, как бывало по дороге на аэроклубовский аэродром, подхватываем нашу любимую песню, чувствуя, как она объединяет нас в едином ритме, словно мы действительно становимся единым целым.
Нас построили перед казармой. Раздалась команда:
– Смирно! Равнение направо!
К нам подходят командир эскадрильи капитан Дорин и старший политрук Кантер.
Командир эскадрильи, поздравив нас с зачислением в эскадрилью, сказал:
– Ваш молодой отряд должен с первого дня службы быть дисциплинированным и спаянным. Берите пример с первого отряда.
Он представил нам командира роты:
– Вы должны выполнять все приказания и распоряжения лейтенанта Малыгина. Учтите, командир у вас требовательный. Так и положено в армии. Первое время вы будете изучать уставы, проходить строевую подготовку. А потом примете присягу и вам вверят оружие. Сейчас для вас главное – дисциплина и строевая выучка.
Мы в казарме. Просторное, светлое помещение. Койки стоят в ряд, аккуратно заправлены, между ними – тумбочки. Все блестит чистотой, нигде ни пылинки. Порядок безукоризненный.
– Вот так у вас и должно быть всегда, – заметил командир роты.
Нас разбивают на отделения. Каждому отделению отводится свое место. Каждому курсанту хочется, чтобы его койка была рядом с койкой друга. Это нам разрешается. Со мной рядом устроился мой старый товарищ – Коломиец.
К нашему удивлению, Малыгин приказал нам выдвинуть на середину комнаты одну из коек. Он стал показывать, как нужно ее заправлять по единому образцу, да так, чтобы не делать ни одного лишнего движения. Сам он делал все быстро, аккуратно и по-своему красиво.
– Теперь смотрите, как надо складывать обмундирование, где ставить сапоги. – И, проделав все, он добавил: – В армии порядок во всем нужен. И когда каждый боец научится четко, быстро выполнять приказ, успех обеспечен. И летчикам надо научиться этому на земле.
День прошел незаметно. После сытного ужина мы с песней строем вышли на прогулку по территории авиагородка.
После отбоя долго не могли уснуть. Шепотом переговаривались, хотя это и не положено.
– Разговаривать нельзя, тс-с… – раздается голос старшины.
Умолкаем, и я сразу же крепко засыпаю.
Рано утром нас разбудила команда дежурного:
– Подъем!
Мы вскочили, привели себя в порядок. Появился Малыгин и быстро нас построил. И тут обнаружилось, что кое-кто из курсантов еще спит.
