По этой линии Наваррское королевство перешло к Гастону де Виана, сыну Гастона IV де Фуа. Его дочь Екатерина де Фуа в 1494 году вышла замуж за Жана д’Альбре, который, став благодаря этой женитьбе королем Наварры, не отличался удачливостью. Фердинанд I Католик, король Арагона и Кастилии, в 1512 году отобрал у него большую часть королевства Наваррского, расположенную к югу от Пиренеев, вместе со столицей Памплоной. Тщетно Жан д’Альбре заявлял протесты — отныне ему пришлось довольствоваться меньшей частью королевства, расположенной к северу от Пиренеев и фактически сводившейся к графству Беарн с прилегающими территориями. Многие княжества Италии и Священной Римской империи гордились бы столь обширной протяженностью, но после обладания всей Наваррой было унизительно довольствоваться такой малостью, даже если при этом оставаться сюзереном графств Фуа, Бигорр и Арманьяк. Спустя три года после постигшей его катастрофы Жан д’Альбре скончался от досады и позора, завещав остатки своих владений сыну Генриху.
Новый король, неся на себе клеймо национального унижения, поклялся возвратить утраченные территории, однако обстоятельства не благоприятствовали ему, а собственными силами владетель маленькой Наварры не мог одолеть могущественного императора Карла V — внука Фердинанда. С ним не мог справиться даже Франциск I Французский, потерпевший в 1525 году сокрушительное поражение при Павии и протомившийся после этого два года в заточении. С Франциском Генриха д’Альбре связывали особые отношения: живя с 1515 года при французском дворе, он сдружился с королем, своим ровесником, только что вступившим на престол. Когда возобновились военные действия в Италии, Франциск I и Генрих д’Альбре вместе отправились в поход, вместе же угодили и в испанский плен. Правда, Генрих оказался ловчее своего сюзерена: пока тот добивался от Карла V освобождения ценой тяжелых политических и материальных уступок, владетель Наварры и Беарна умудрился бежать, избавив тем самым своих подданных от необходимости выплачивать испанцам огромный выкуп.
Спустя два года Франциск I, возвратившийся из мадридского плена, отдал в жены другу свою нежно любимую сестру Маргариту Ангулемскую, вдову герцога Алансонского. Она овдовела тогда же, когда ее брат и будущий супруг попали в плен: герцог Алансонский в битве при Павии одним из первых обратился в бегство, что, однако, не спасло его от гибели. Женившись на Маргарите, Генрих д’Альбре существенно расширил свои владения, поскольку Франциск I дал за сестрой щедрое приданое: он уступил свояку всё графство Арманьяк, некогда унаследованное герцогом Алансонским и отошедшее после его смерти во владение французской короны. Кроме того, Генрих получил важные административные должности: с 1528 года он был генеральным наместником короля в Гиени, Сентонже и Ангумуа, а также адмиралом Гиени. Можно сказать, он стал вице-королем древней Аквитании, господствуя там в трех различных качествах: как суверенный владетель Наварры и Беарна, как вассал короля в графствах Альбре и Арманьяк и как представитель центральной власти. Впрочем, все эти обретения так и не помогли ему забыть об утрате его клана — большей части Наваррского королевства, от которого не осталось почти ничего, кроме королевского титула.
Едва ли этот брак заключался по любви: помимо того, что Маргарита была на 11 лет старше своего нового супруга, они оказались слишком разными людьми. Давние друзья Франциск и Генрих руководствовались исключительно политическими соображениями, а Маргарита, безмерно уважавшая брата, не смела перечить ему. Ее имя по-французски означает «жемчужина», что позволило поэтам Плеяды воспевать ее как «Marguerite des Marguerites», «Жемчужину из жемчужин». И сама она не была лишена поэтического дара, будучи при этом страстно привержена изящным искусствам. В свой замок в Нераке она пригласила в качестве мажордома поэта Клемана Маро, которому было затруднительно жить в Париже из-за своих религиозных убеждений и вольнолюбивых сочинений. Ее гостеприимством пользовались и отцы французской реформации Жан Кальвин, Теодор де Без и Лефевр д’Этапль, который первым начал проповедовать Священное Писание на французском языке, а не на церковной латыни, как было принято. Благодаря им реформационные идеи стали укореняться и в соседних городах — Бержераке, Ажане, Ла-Рошели. Больше, чем в качестве королевы Наваррской, Маргарита Ангулемская прославилась как автор сборника новелл «Гептамерон», написанных в духе Боккаччо, поэтичных и соединяющих легкость сюжетов с некоторой поучительностью. Беседы кавалеров и дам, от имени которых ведутся рассказы, полны остроумия и душевной теплоты. В стиле «Гептамерона» выдержана и обширная переписка Маргариты с братом и друзьями.
Кто знает — не испытай Франциск I столь великого унижения, как поражение под Павией и испанский плен, дал бы он свое согласие на брак в 1527 году своей сестры с таким незавидным женихом, как Генрих д’Альбре? Впрочем, наваррца надо было любой ценой удержать от каких-либо сделок с Испанией, дабы для Габсбургов оставались закрытыми пиренейские горные перевалы. Этот обиженный судьбой наваррский правитель был малоприятным супругом, на что Маргарита Ангулемская неоднократно сетовала. Отъявленный эгоист и циник, он к тому же оказался еще и неверным мужем. Вдобавок он был молчалив, хмур и вечно недоволен, удрученный постигшей его утратой большей части Наваррского королевства, возвратить которое он был не в силах.
В этом браке 16 ноября 1528 года родилась единственная дочь — Жанна д’Альбре, унаследовавшая непокорный дух своей матери, но не имевшая ее обаяния. В ней рано проявился жесткий и суровый характер. Правда, в раннем детстве это милое и нежное дитя сравнивали с агнцем небесным, что, видимо, и спровоцировало злоречивых испанцев (а возможно, и французов с берегов Луары и Сены, имевших привычку свысока поглядывать на обитателей Гаскони) на уже известную нам шутку о корове, родившей овцу.
Франциск I, распорядившись сестрой как ставкой в политической игре, уготовил ту же участь и племяннице. Не церемонясь, он забрал девочку у матери, чтобы воспитывать ее под своим непосредственным присмотром. Десять лет Жанна провела вдали от родителей, живя в замке Плесси-ле-Тур, точно в заточении. Франциск I опасался, как бы агенты Карла V не похитили ее. Хрупкая, разлученная с родителями, оторванная от родной почвы, постоянно находящаяся под неусыпным надзором, она вполне могла увянуть, еще не успев расцвести, во всяком случае — впасть в меланхолию. Однако ничего этого не случилось. Испытания лишь закалили ее. В мрачном замке Людовика XI она выковала железный характер, получив при этом наглядное представление о том, что такое государственный интерес.
