Приземлились. Собрались все вместе. Лыжи, повисшие на высокой елке, снял Нилов. Ваня влез на самую верхушку, срезал сучья, потом стропы, и парашют с лыжами сполз на снег.
Четырнадцать человек в белых куртках с капюшонами, в белых штанах навыпуск, стояли на краю большой снежной поляны и молчаливо смотрели вокруг. Они находились на земле, завоеванной врагом, в его глубоком тылу.
Перед вылетом Асанов сказал, что они спрыгнут близ деревни Комково. «Встретитесь с колхозником Прозоровым. Ночью необходимо пробраться к нему, постучать в окно, крайнее от двора. Когда раздастся голос: „Какого беса средь ночи беспокоите?“, негромко сказать: „Волки в хлеве хозяйничают“, и дверь откроют. Держите со мной связь по радио», — говорил Асанов.
Была и запасная явка.
В разведку, туда, где предположительно должно находиться Комково, направились Лепов и Веселов.
— Надо бы посмотреть по кругу километра на два-три, — предложил Захаров.
— Так мы и поступим, — согласился Шуханов.
Он тут же выделил людей. Остальные углубились в лес, стали ждать.
Еще перед посадкой в самолет Шуханов посмотрел на термометр, вывешенный на домике дежуркой службы аэродрома. Ртутный столбик остановился на цифре «30». В лесу вроде потеплее, но все же лицо так и щиплет. «Хорошо бы костерчик разжечь да чайку вскипятить». Петр Петрович улыбнулся, вспомнив беседы старого охотника-писателя, который не раз бывал в институте Лесгафта, рассказывал о жизни в лесу в зимних условиях. Это был известный писатель, знаток природы, исколесивший половину планеты. От него Шуханов узнал, что костры имеют названия — «охотничий», «ночной» («нодья»), «полинезийский», «звездный», «невидимый». «Развести бы хоть самый что ни на есть паршивенький…».
Стали возвращаться лыжники. Все докладывали одно и то же: никакого жилья в радиусе трех километров нет.
Ждали Лепова и Веселова. А чтобы не терять времени, соорудили большую палатку, приспособив для этого парашюты. Изнутри снег выкидали, наложили толстый слой еловых веток и накрыли их парашютами. У входа разожгли маленький «невидимый» костер. Журов вырубил три палки и поставил их над огнем. Поликарпов, вспомнив, как проезжал на лыжах через незамерзший ручеек, «от которого, ажно, пар валил», пригласил желающих пойти с ним за водой для чая.
Вернулись Лепов и Веселов. Деревню они не нашли.
— Как видно, воздушные братья нас выбросили не там, где следовало, — не то шутя, не то всерьез сказал Лепов. (Правда, они нашли занесенные снегом руины сожженной деревни, но пока говорить об этом не хотели).
— Быть этого не может! — воскликнул Шуханов.
— Темновато, и мы, кажется, заблудились, — спокойно ответил Веселов. — Утром еще раз проверим.
Попив чаю, забрались в свое лесное жилище, выставив дозорных. Спали крепко. Несмотря на мороз, в палатке было сравнительно тепло. Поднялись затемно. Шуханов посоветовал — каждому захватить кусок парашютного полотна, чтобы хватило на индивидуальную палатку.
В разведку направились три группы по два человека в каждой. Лепов и Веселов пошли по своему вчерашнему следу. Бертенев с Журовым взяли направление на север, Трофимов и Нилов — на юг.
— А мы проверим рацию, — сказал Шуханов.
Борис Крепляков даже просиял от радости, его черные цыганские глаза заискрились, сейчас он командиру покажет свое мастерство. Он расчехлил передатчик, натянул небольшую антенну и включил питание.
— Позывных в эфир не давать, — предупредил Шуханов. — Только попробуй прием.
Рация молчала. Настроение радиста начало портиться. Борис снял полушубок и накрыл им прибор.
— Сейчас же оденься! — приказал Петр Петрович.
— Наверное, застыл, — тихо сказал Крепляков.
Бросились согревать аппарат.
Прошло полчаса.
— Батареи сели! — не проговорил, а как-то прошипел из-под низу радист. Он поднялся, чуть не плача от досады.
Расстроился и Шуханов. «Если рацию не наладим, да еще и колхозника Прозорова не разыщем — это катастрофа». Он сам занялся аппаратом. Встал на колени и попробовал на язык напряжение.
— Да, батарея села, — подтвердил он. — Ток еле-еле прощупывается. Но контрольная лампочка должна гореть…
«В чем же дело? — размышлял Шуханов. — „Изготовлена в октябре 1941 года“, — читал он надпись. — Рассчитана на год. Довольно странно».
Поставили запасную. Результат тот же.
— Может, стукнул во время приземления? — спросил Шуханов Бориса.
— Вроде нет, — не совсем уверенно ответил Крепляков. — Мы же проверяли в штабе с радистом. Работала отлично.
— Батареи, конечно, могли сесть на морозе, — сказал Шуханов, — но и сама рация неисправна. Починить ее не удастся. — А про себя опять подумал: «Вся надежда на Прозорова».
Все посматривали в сторону заснеженной поляны, откуда должны были появиться Лепов и Веселов. Вот и они шагают.
— Комково больше не существует, — убийственно спокойно объявил Лепов. — Сожгла немецкая карательная экспедиция… Только торчат печные трубы… Напрасно я ругал летчиков. Они молодцы, высадили нас с очень небольшим отклонением.
— А где жители? — спросил Шуханов.
— Вероятно, одних убили, другие разбрелись.
Подождали, пока подойдут остальные разведчики. Но и они ничего утешительного не принесли.
Шуханов собрал всех и сообщил, что рация не работает и связаться с Асановым нет возможности. Достал из планшетки карту, развернул ее и положил на крышу палатки.
— Запасная явка в шестидесяти километрах, в сторону линии фронта, — сказал он, — Много шансов наткнуться на немцев. У кого родные живут близко?
Стали называть города, деревни. Шуханов прикидывал расстояния и заключал:
— Далеко, не подойдет.
Лепов указал пальцем на надпись «Масляная гора».
— Предлагаю двигаться к этой деревне. Там у меня много друзей. А отсюда надо уходить. Нас могли заметить.
Лепов не сказал, что в Масляной горе живет Тося Чащина. И именно на нее и ее отца он возлагал надежды.
Другие предложения отпали.
Шуханов согласился идти в Масляную гору. До нее по карте было около семидесяти километров. «Дня за три-четыре доберемся, — подумал командир, — но, учитывая, что двигаться придется лесом, по глубокому снегу с тяжелыми рюкзаками и оружием, можно еще пару суток прибавить».
Обсудили, как быть с рацией. Большинство высказалось за то, чтобы найти надежное место, завернуть а полотно и зарыть. Крепляков и Журов решительно возражали. Они сами понесут. Отберут у фрицев батареи и заставят рацию «говорить».
Шуханов тоже жалел аппарат. И в то же время неразумно нести лишние тринадцать килограммов. И он приказал разыскать муравейник и спрятать бездействующий ящик «до лучших времен».
