В один из вечеров на боковой скамейке «для курящих», в отсутствие майора, произошел такой обмен любезностями:
— Слушай, Гайк! Говорят, где-то на Кавказе, в горах, был обычай… почетному гостю, старику, на ночь под одеяло молоденьких девушек класть… Это верно?
Комендант промолчал. Очевидно, у него не было охоты отвечать инженер-майору, известному сердцееду и хвастуну.
Сидевший тут же старший военврач продолжил эту тему:
— Нечто подобное было и в древнем Риме, а еще раньше — у египтян. Больше того, пытались делать переливание крови молодых старым патрициям и, наверное, — идиоты — удивлялись, что старики не молодеют… воображаю, сколько юношей и девушек загубили! А заодно и стариков. Ведь тогда даже не знали о совместимости групп крови.
Инженер-майору такая трактовка вопроса показалась скучной.
— А по-моему, если даже к самому худосочному парню положить в постель пышущую здоровьем бабу… ну, вроде нашей докторши, то это поможет… только не майору…
— Слушай!.. — хрипло перебил его комендант. — Если ты еще слово скажешь о майоре или о докторше, то я тебе подробно объясню, что у предков этот обычай стал отмирать с того времени, когда пришлось в числе почетных гостей принимать и такую сволочь, как ты!.. И учти, сейчас темно и не видно твоей лишней шпалы, так что могу и по морде дать.
— Товарищи!.. Вы слышали? Старшему в звании! Товарищи! — Голос инженер-майора перешел с растерянно-оскорбленной интонации на официальную. — Надеюсь, вы все подтвердите слышанное… Я иду сейчас же к начштаба, чтобы… чтобы…
Тяжелое молчание нарушил седой подполковник из запаса. В голосе его чувствовалась уверенность, что он говорит от имени всех присутствующих.
— Идите к начальнику штаба! И не беспокойтесь — мы все, как один, засвидетельствуем, что вы подлец!
Хруст гравия подтвердил, что тронулись сразу все и разошлись в разные стороны.
4
Как-то, пробираясь не без ущерба для флотских брюк к стоянке автомашин, командир базы невольно услышал разговор шоферов.
— На кой хрен твоему эластичная подвеска?
— Так начарт знает, что я добыл для его «виллиса»!
— Не твоя печаль! Ты давай амортизаторы, а мы доложим, что у тебя забрали, — настаивал шофер с голубыми петлицами ВВС.
Заметив начальство, шоферы для проформы откозыряли — словно отгоняли мух с козырька и, не допуская мысли, что контр-адмирал не состоит в тайном сообществе, обратились к нему за разрешением спора.
Оказалось, что шофер начальника артиллерии, когда был в штабе фронта, «добыл» пару новеньких амортизаторов для машины своего шефа (способ добычи не уточнялся). Но шофер майора, поддержанный всеми остальными, требовал поставить амортизаторы на свой «виллис», причем так, чтобы никто ничего не знал о подмене. Для этого шоферы должны были, помогая друг другу, провести всю операцию сверхсрочно — машина в любой момент могла потребоваться для выезда в части.
Все обошлось. Майор не заметил, что его старая «антилопа», доставшаяся ему от много раз сменявшихся предшественников, стала бегать более плавно. Но шоферы были очень довольны и с видом заговорщиков подмигивали друг другу.
А вот другой случай. В тоннеле, против контр-адмирала, расстроенная докторша.
— Внизу, на берегу, от двенадцати до шестнадцати часов самое жаркое время, печет!
— Простите, но я не понимаю, к чему это?
— А к тому, — в самом искреннем беспокойстве выкладывала докторша, — что майор хочет туда ехать, к вашим морским летчикам, в самую жару!.. Это самоубийство!.. Как будто нельзя отложить до вечера!
— Однако, Надежда Петровна, вы ставите меня в сложное положение! Я ведь еще не знаю, кто, куда и когда хочет ехать. Он еще не спрашивал на это разрешения! — отбивался командир базы.
— А я потому здесь и нахожусь, чтобы вас предупредить! Чего стоила бы моя… забота… точнее, профилактика, если бы я прибежала после его отъезда!
— Да!.. Завидую майору!.. Если бы кто-нибудь так профилактически заботился обо мне!
Командир военно-морской базы сказал это медленно, спокойно, без какой-либо игривой интонации, глядя прямо в глаза женщине. Он был сильный человек и не пытался скрывать свою зависть.
А еще через минуту явился майор.
— Прошу разрешения выехать сейчас в морскую авиагруппу для уточнения некоторых сведений. За время моего отсутствия никаких осложнений не предвидится.
— Поедете в восемнадцать часов. Возможно, днем вы мне понадобитесь здесь.
Нужно было видеть, как просветлело лицо докторши!
Но контр-адмирал был прежде всего начальником, и, чтобы избежать лишних излияний, он стремительно добавил:
— Доктор, я вас не задерживаю.
От неожиданности она густо покраснела и вышла смущенная, но благодарная, хотя ей и показалось, что, если понадобится, адмирал не задумываясь пошлет майора в любое пекло и в любое время.
Мелких и не мелких случаев заботы о майоре было так много, что всех не перечесть. Наша жизнь состоит из мелочей, даже на фронте.
Однажды начальник морского узла связи предложил поставить на прямую два так называемых «кожаных» аппарата (американская «помощь») с тем, чтобы избавить майора от необходимости ходить в тоннель с докладами к командиру базы. Но последний твердо отвел это предложение. Доклад есть доклад, кроме того, без карты — уже не доклад. Да и «таблицу взаимодействия» по телефону не расскажешь.
— И вообще, ставить в такое привилегированное положение одного из офицеров штаба — абсурд! Да вы мне самому столько аппаратов наставили, что я путаюсь в их звонках. И наконец, убежден, что он сам на это не пойдет, заподозрив оскорбительную для себя опеку. Можете идти!
С майором на эту тему разговора не было, и надо думать — к лучшему.
Партгруппа передового эшелона армейского штаба, учитывая состояние здоровья майора, не загружала его поручениями. Но если бы заглянуть в клеенчатую тетрадь, которую носил секретарь за пазухой, можно было неожиданно обнаружить, что у майора перечень выполненных поручений был куда длиннее, чем у многих других коммунистов, офицеров штаба, здоровых, как слоны.
А происходило это вот почему.
Скажем, садятся на скамейке и на земле вокруг майора молодые солдаты, матросы, машинистки, буфетчицы (с неизменной докторшей на фланге). Почти все комсомольцы. Немного погодя одна из девушек мечтательно спрашивает: «А вот на то-ой звездочке люди живут… или нет?..»
Мичман-радист вдруг говорит с необычной горечью:
— Не знаю наверное! Но убежден, что ежели там люди есть, то обязательно воюют промеж себя!.. Вроде как здесь, на земле!
