Не ждал я, что первый вопрос гитлеровского оккупанта будет таким.
- Золдатен?! - Он отступает на шаг, поднимает автомат.
- Нет, я студент. Сту-дент!
- Студент капут! - Немец угрожающе трясет автоматом.
За спиной услышал всхлипывания. Чьи-то руки обняли меня, женщина на немецком языке что-то объясняет солдату.
Это Ефросинья Самойловна Исаченко. Она местная. Встретишься на улице, поздороваешься, как и со многими, вот и все знакомство с ней. Но она заверяет немца, что я ее сын, что мы вместе ищем свою корову, что я действительно студент.
- Студент? - недоверчиво переспросил немец и сдернул с моей головы кепку.
Густые длинные волосы в дополнение к гражданскому костюму, видимо, убедили, что перед ним не красноармеец.
Всю остальную часть Кормы мы прошли с Ефросиньей Самойловной. Навстречу двигалась большая колонна грузовиков, за ними тянулись тягачи с пушками, следом шли четыре легковые автомашины. Окутанные пылью, ехали велосипедисты. Побрязгивая какими-то железными ребристыми коробками, неторопливо пылили пешие. Беспрерывный поток немецких частей катился через Корму на Чечерск. В лесную же сторону района, к Сожу, гитлеровцы не сворачивали. Это хорошо: можно будет сейчас же уйти к своим. Я сказал Ефросинье Самойловне, что пойду обратно. В ответ она кивнула на окна, показала глазами на огороды. В садах и за плетнями уже расхаживали немцы. Видно, какая-то часть располагалась здесь на ночлег.
- Лучше, Афанасьевич, переночуй у меня, а утро свое покажет.
- Может, домой пойти? Тут рукой подать.
- Домой нельзя. Всюду немцы.
Утром Прасковья Архиповна Савельева, мать Катюши, наша хорошая соседка, проводила меня за Сож. Когда проходили мимо нашей хаты, я не выдержал, заглянул во двор: везде разбросаны разорванные книги, тетради, оконные проемы зияют темнотой, и только в одном окне колышется на сквозняке занавеска, окаймленная кружевами - рукоделием Лидочки, моей средней сестры. На подворье ни гогота гусей, ни кудахтанья кур - тихо, будто на кладбище в будний день...
Что же произошло с семьей? Жива ли мать? Жив ли отец? Он же коммунист, да еще орденоносец, учитель, депутат райсовета. И, как бы угадав мои мысли, Прасковья Архиповна говорит:
- Слава тебе господи! Ушли-таки, успели. В Белев уехали, к Тасе. Просились с красноармейцами на восток, да кто возьмет с такой семейкой? Только отец с младшеньким Витей уехали с нашими...
- Вот и хорошо. Мама с детьми останется в Белеве...
Но наша соседка думает совсем иначе. И она права. От Кормы до Белева рукой подать, всего 7 километров, притом мать остановилась у старшей дочери, и немцы могут легко ее отыскать и схватить. Пострадает и семья моей сестры.
Значит, надо иное место найти для семьи. А где? И мы с Прасковьей Архиповной перебираем деревню за деревней, поселок за поселком, которые расположены вдали от районного центра.
- А если в Серебрянку?
Прасковья Архиповна одобрила мой выбор. Во-первых, эта деревня в другом районе, в Журавичском. Во-вторых, там живут дедушка с бабушкой - родители моей матери. Значит, не так уж будет подозрительным, что в лихую годину дочь с малыми детьми приехала туда...
Целых пять километров шел с Прасковьей Архиповной глухими тропинками вдоль Кураковщины, мимо Зеньковины до самого Сожа. Через реку переправился на лодке, меня обстреляли гитлеровцы, но, к счастью, благополучно достиг берега. Пришел в деревню Бель.
Навстречу бежала Катюша Савельева, за ней Нина, которая раньше меня перебралась через реку.
- Вернулся! Невредим!
От радости они смеялись, пели.
- Ну, Михаил, выкладывай, что видел, что разузнал? - спросил командир роты Сцепура, радуясь моему возвращению.
Разговор был коротким. Обстановка ясна, и Сцепура принимает решение: всем бойцам готовиться к отходу в лес. Мне же приказал снова идти в Корму, затем в Белев и помочь семье укрыться в более надежное место. Это задание должен был выполнить за трое суток и вернуться к своим, в урочище Панасова Поляна.
- Теперь и я пойду с тобой, - говорит Катюша. - Мы должны быть только вместе.
В сумерках мы с Катюшей осторожно на той же лодке переплыли на правый берег Сожа и глухими тропинками добрались до Сырска. На рассвете в дом, где мы остановились, зашли немцы. Один из них резко бросил:
- Комм, медхен! Шнель, шнель!
И увели Катюшу.
Ну, думаю, я вам ее не отдам! Пошел за гитлеровцами. Если будет грозить Катюше опасность, то зубами вцеплюсь волкам в горло.
Привели ее в пустой дом на окраине Сырска. На полу полно мусора, битого кирпича, валяются снопы. Катюшу заставили убирать весь этот хлам. Я с облегчением вздохнул. Стал ждать Катюшу тут же во дворе.
К вечеру я добрался в Белев, а утром следующего дня семья выехала на телеге в Серебрянку.
Малышам - Наде и Володе - эта поездка нравилась. Они то спрыгивали с телеги и бегом обгоняли ее, то снова взбирались на пушистое сено. Что понимали? А мама молча вытирала слезы. Старшие - Василек, Петя, Лидочка шли хмурые, подавленные.
Когда мы свернули на большак, пришлось прижаться к самой обочине. Навстречу с грохотом неслись мотоциклисты. Натужно взвывая на песчаных подъемах, шли машины, полные немцев.
Уже стемнело, когда подъехали к Серебрянке. На шоссе постепенно замирало движение. Мы решили въехать в деревню не по главной улице, а через переулок, со стороны Малашкович, чтобы лишний глаз не видел нас.
Подъезжаем к дому дедушки. Тихо. Вхожу в хату, а там... немцы.
- Вер ист дас? Кто такие? Как сюда попали?
Бабушка как могла старалась объяснить, что это ее дочь приехала со своими детьми. Но немец поднял шум: мол, руссиш швайн хотел стащить пистолет...
- Найн, геноссе, - подыскивая слова, начал оправдываться я. - Нихт, геноссе. Я и не думал брать. Зачем он мне, геноссе.
Глаза немца стали еще более злыми.
- Геноссе?! - В тот же миг две пощечины обожгли мне лицо.
Я отшатнулся и навзничь упал на широкую лавку, а немец с минуту еще орал на меня. Школьные знания немецкого языка позволили понять только то, что мне товарищем может быть только свинья, а не он, представитель великой Германии.
Туго пришлось бы от таких "квартирантов", если бы пробыли они здесь дольше. Но, к нашей радости, часа через два немцы уехали.
Утром я ушел туда, где и положено было мне быть, - в свой район, за Сож. Но оказалось, что Бель уже наводнена гитлеровцами. В условленном месте нашего батальона не было, и никто не мог подсказать, где находится он.
Минуло трое суток. Решил зайти в Струмень. Думал, что, может, в этой лесной деревне, найду своих. Дважды ночевал у Павла Редуто, а днем бродил по лесу в надежде встретить кого-либо из батальона. Напрасно бродил: товарищей так и не нашел. Правда, подобрал четыре винтовки. Спрятал их под выворотом у дороги на Кляпин. Верил, что оружие пригодится. И вернулся в Серебрянку.
