«Я – ХУДОЖНИК»
Именно так ощущал себя Марк Роцко, говоря о себе, стремясь к созданию нового имиджа. Вместе со своими друзьями-единомышленниками он создал группу «10». В историю искусств она вошла как революционная, яркая, необычная по творчеству и направлению группа. Так же, как и импрессионисты в свое время организовали Салон Независимых как вызов официальному искусству, так и «группа бродяг», как себя именовали участники «Десятки», была необычной организацией. «Мы – бездомные бродяги», – писали они в своем манифесте. И они действительно были такими. Молодые художники собирались раз в месяц, смотрели работы друг друга, обсуждали общие проблемы.
Однако просуществовала группа недолго – не было финансовой базы, общей идеологической платформы, кроме того, каждый решил пойти собственной дорогой. Вот и Марк Роцкович избрал путь «одинокого волка». Направление было избрано: абстрактный экспрессионизм. «Писать картины для меня столь же естественно как говорить, пить, дышать, – говорил Марк. – Но мои идеи приходят ко мне разными путями: иногда – внезапно, иногда я долго обдумываю, что мне еще предстоит сделать. Абстрактный экспрессионизм дает возможность для самовыражения. Цветом, динамикой, формой я могу выразить и достичь многого».
Многое изменилось в его жизни за десятилетие, с тех пор, когда он только начал артистическую карьеру. Он изменил свою фамилию: Роцкович превратился в Роцко, он избрал свое направление в живописи и… развелся с Эдит. Этот развод назревал давно, оба – Марк и Эдит – пришли к одинаковому решению, и в 1944 году оба стали свободны, сохранив, однако, дружеские отношения.
«Я был иностранцем, а Она сделала из меня Американца», – так говорил Марк о женщине, которая стала его второй женой. «Он часто называл ее своей Венерой», – вспоминает один из друзей Марка Жюль Хелс.
Мари Алис Бейстл, которую друзья называли Мэлл, была красива и женственна. Она родилась в 1922 году в Кливленде, штате Огайо, в типичной семье среднего класса Америки. В семье было четверо детей, ее мать, родом из старинной английской семьи, сохранила родовые традиции, была дамой строгой и манерной. Отец работал в крупной страховой компании. Мэлл интересовалась театром, искусством, но больше всего, по словам ее подруги Руфь, Мэлл «любила общество интересных мужчин». Целью Мэлл, по ее же словам, было «выйти замуж за талантливого художника и таким образом войти в историю». Что ж, это ей удалось.
К моменту встречи Мэлл с «этим гениальным русским» Роцко был свободен от брачных уз, и он, увлекающийся и весьма чувствительный к женскому очарованию, легко и быстро поддался чарам молодой женщины, которая к тому же была на 19 лет моложе его. «Я женился на очень молодой и красивой особе, – писал он сестре Соне. – Я вполне счастлив. Она – моя Венера».
Мэлл тоже вполне была удовлетворена браком – по крайней мере, создавалось такое впечатление. Она стала женой очень известного художника, к которому всегда обращалась только по фамилии: Роцко.
Вдохновленный женитьбой, обновленный духовно, Марк работал самоотверженно, утверждая и разрабатывая новый стиль абстрактного экспрессионизма. Работа давала результаты – он становился все более популярным в среде художников и коллекционеров. Его работы покупали миссис Рокфеллер и Морган, он получал серьезные заказы.
Вместе с Мэлл они путешествовали – побывали в Италии, Франции, Австрии. У них родилась дочь, которую они назвали в честь матери Марка – Екатериной. Внешне все выглядело так респектабельно и благополучно: Роцко преподавал в Арт Колледже, у них был красивый дом, прислуга. Но внутренне он оставался таким же неловким еврейским мальчиком в смешном пальтишке. Он был невероятно раним, требовал к себе повышенного внимания и трепетного восхищения. Его друзья вспоминали как в разговоре он как-то сказал: «Мы одинаково преуспели в живописи: Рембрандт и я». Потом, смеясь, добавил: «Пожалуй, вернее нужно было бы сказать: Я и Рембрандт».
Он был несчастлив в жизни, сторонился удачливых коллег-художников, много пил, непрестанно курил.
Летние месяцы его семья, как правило, проводила за городом. Мэлл снимала большой деревенский дом на берегу океана и целыми днями с Кэт и гурьбой деревенских ребятишек проводила на пляже. «Папа появлялся на пляже, одетым в черный костюм, никогда не загорал, – вспоминает его дочь Кэтрин. – Мы всегда побаивались папу – он никогда не играл с нами, не плавал, не смеялся». Марк любил город, свою мастерскую, застолье и беседы с друзьями.
Годы пролетали в постоянных трудах, выставках, путешествиях. Заказы, один престижнее другого, международная известность. Когда Кэт была уже взрослой девушкой, у Мэлл и Марка родился сын Кристофер. Однако в семье назрел кризис: они оказались совершенно разными людьми – неистовый художник и легкомысленная красотка Мэлл. Она все чаще находила утешение в выпивке, неразбавленный виски стал любимым напитком.
Они разошлись… В минуты семейных скандалов Мэлл кричала: «Ненавижу тебя, ненавижу твои картины!» Все это отразилось, как в зеркале, в его творчестве. Не нужно было быть опытным психологом, чтобы, взглянув на его картины, понять: в душе художника произошел страшный надлом. Его последнее полотно было разделено на два прямоугольника, которые он просто закрасил двумя цветами: черным и темнокоричневым. Как же мрачно и тяжело должно было быть у него на душе, если он обратился к самым трагичным и мрачным цветам. Ведь живопись – это самовыражение. И вот последний день его жизни: 25 февраля 1970 года выставка его работ прибыла из Лондона в Нью-Йорк, и в тот же день в мастерской на 69-й стрит нашли тело Марка Роцко. Он был мертв.
«В девять часов утра я прибыл в мастерскую. Я открыл дверь, крикнул: «Хэлло!» – мне никто не ответил. Я прошел вглубь мастерской, туда, где была небольшая кухня. На полу, в луже крови, лицом кверху, лежал мертвый Марк. Я бросился бежать из квартиры, стучал к соседям. В 9 часов 20 минут прибыла полиция», – из показаний Оливера Стейнджера, ассистента Марка Роцко.
«По прибытии мы осмотрели помещение. Увидели опасную бритву, которая валялась на полу. Вместе с врачом зафиксировали самоубийство. Его бумажник, документы, картины, которые стоили тысячи долларов, были нетронуты», – из показаний детектива Поля Лаппин.
Выдающийся художник, один из апологетов сложного течения абстрактного экспрессионизма стал № 1867 в полицейском реестре.
Ушел из жизни крупный художник. Его холсты вызывали восхищение одних, раздражение у других. Они высоко ценились на аукционах – каждое из полотен оценивалось в десятки, а то и сотни тысяч долларов. Роцко был полон противоречий в личной жизни, в творчестве. Это привело его к гибели. Однако и при жизни, и после смерти он был признан мировой художественной критикой, и его холсты вошли в лучшие коллекции живописи.
