После того, как очередные покупатели удалились и куклы, пользуясь моментом, принялись отдыхать, мой непредсказуемый друг Санал вдруг бросился к индусу и устроил у него настоящий обыск. Я стал его поддерживать и спросил, что нам искать?
– Ищи дистанционное управление, он простой шарлатан! – на ходу бросил мне Санал и стал обыскивать карманы продавца. Я же заглянул под клеенку, на которой танцевали куклы, в надежде увидеть магнитную пластину. Но под клеенкой ничего не было. Куклы же неподвижно лежали в обнимку и, казалось, прикрывали друг дружке ладонями глаза. Наверное, они были на стороне своего хозяина, Карабаса-Барабаса, и не одобряли наш налет. Правую руку наш кукловод подозрительно прятал в своей накинутой через плечо котомке. Заметив это, Санал забрал у него эту котомку и принялся шарить в ней, запустив туда руку, но там также ничего не оказалось. Через несколько минут тщетных поисков мы поняли, что кукловод не простой шарлатан. Я посмотрел на него, и он виновато отвел свои глаза, словно уличенный в чем-то преступном, хотя у нас и предъявить-то ему было нечего.
Мы были в тупике, видно, из нас не получились бы хорошие сыщики. Я стал прокручивать свои действия в обратном порядке и старался понять, где мы совершили ошибку и как нас обвели вокруг пальца. Карабас-Барабас из сказки про Буратино пользовался палочками и веревками, привязанными к ним. Здесь, на улице Джанпад, веревками и не пахло. Индус стал ворчать. Видя нашу растерянность, довольный нашим фиаско, он жестом указал нам убираться восвояси. Когда мы уже решили извиниться и покинуть поле действия, я вспомнил, что, когда индус, смущенно отмахиваясь от Санала, вытащил свою руку из котомки, его безымянный палец был загнут вовнутрь. Потом еще Санал просил показать индуса, что у него в руке, но, кроме неестественно загнутого пальца, там ничего не было.
– Держи ему руку! – закричал я и стал выпрямлять ему безымянный палец. Торговец сопротивлялся в меру своих сил, но нам уже было не до церемоний. Санал, доверившись мне, держал его руку мертвой хваткой, а я стал выгибать торговцу палец. По тому, как он туго выпрямлялся, у меня появились опасения, что я сломаю ему этот, возможно, засохший или врожденно уродливый палец. Вдобавок индус истошно вопил. Вид того, как два здоровых двадцатилетних парня, зажав между собой щупленького индуса, прямо посреди улицы стараются вывихнуть ему палец, не мог не привлечь внимания посторонних. Вокруг нас мигом образовалась толпа любопытных.
– Надеюсь, ты знаешь, что мы творим! – заявил Санал и кивком указал на собравшихся. Хоть и была опасность, что нас могут не так понять, наш азарт сыщиков было не так просто унять.
– Ааааааууу… Хелпппп! – кричал индус. По фальшивому тону его голоса, я понял – мы на верном пути. Когда мы выпрямили ему палец, он оказался нормальным и довольно легко двигался, но вместе с этим куклы начали шевелиться, как если бы к пальцу была подвязана невидимая леска. Малейшее движение пальца заставляло двигаться куклы, находящиеся на другом конце несуществующей нити. От увиденного открылись рты не только у толпы зевак, но и у нас с Саналом. Это было невозможно! Этот уличный экстрасенс продал полмешка кукол, и при этом приводить их в движение мог только он! Родился индус таким или специально натренировался для этого, мы так и не узнали. Одно было понятно – благодаря движению пальца куклы оживали и, радуясь этому, плясали свой необычный танец.
Вот такие бытовые кудесники путешествуют по Индии! Наверно, можно встретить и более интересных представителей уличного искусства, поэтому пишите нам об увиденных вами «чудесах», и заранее спасибо вам за ваши рассказы.
Мы с Навангом как-то посетили в Дели большой национальный музей, где хранятся самые значительные экспонаты из истории Индии. Находится он как раз напротив Индийских ворот, где горит вечный огонь в память о девяноста тысячах солдат, воевавших в английской королевской армии в годы Первой мировой войны.
В центре одного из залов на большой золотой подставке находится Чинтамани. Размером он с голову лошади, только идеальной яйцевидной формы и цветом похож на лунный камень. Раньше камень принадлежал индийскому махарадже, который не расставался с ним ни в походах, ни на прогулках. Он, как верный слуга, охранял его и оберегал. Теперь камень стал достоянием народа полуострова, и потому Индия развивается невиданными темпами.
Музей прикладного искусства
Когда мы с монахами из монастыря Дрепунг Гоманг были в Москве во время благотворительного тура по регионам России, то обратились к директору Музея прикладного искусства. Они договорились, что в одном из пустующих залов проведут для буддистов города представление тибетской Мистерии Цам.
Программа состояла из восьми номеров. Первым был танец Таши Шогба. Красочный тибетский арлекин приветствует всех присутствующих и показывает красивый танец. Вторым – Шанак. Йогин при медитации властных и жестких действий исполняет ритуальный танец Цам, облачившись в тантрическое одеяние и черную шапку. Третьим – Туйсол. Ритуал подношения омовения божествам. Практика для приготовления святой воды. Четвертым была практика Чод. Это превосходный глубинный путь объединения метода и мудрости, или быстрый путь порождения плода всеведения в собственном потоке сознания. Чод можно перевести с тибетского как «отсечение». Корень неведения и всех ошибочных представлений отсекается в процессе практики Чод. Ведь посредством любви, сострадания и Бодхичитты отсекается помышление о собственном благе. Пустотным воззрением отсекается корень сансары. После антракта Дуртак – танец кладбищенских хранителей. Затем Дамжа – тибетский диспут. Процедура ведения дебатов имеет единственную цель – развить потенциальные способности участников, помочь им сделать следующий шаг на пути к высшей цели – Просветлению. Омрачения, застилающие наш ум, копились с безначальных времен, и если мы хотим удалить их, наше знание должно быть нерушимым. Уклад монастырской жизни и техника ведения диспута – все это направлено на то, чтобы достичь несгибаемой мудрости, которая поможет одолеть нашего злейшего врага – неведение. Затем Шарок – танец тибетского ворона, защитника всех добрых людей. Предпоследним номером было обертонное пение – уникальное исполнение буддийского ритуала монахами из Тибета. И завершал представление Танец Снежного Льва – мистический зверь спускался со снежных гор Тибета и исполнял веселый танец.
Через пару дней директор позвонил мне и спросил: «Почему они больше не двигаются?» Сначала я не понял, о чем идет речь. Потом догадался, что речь шла о стульях. Совершено спокойно я ответил, что они и не должны двигаться.
Оказалось, что в годы репрессий здание было обкомовским, и именно в нем были подписаны указы о депортации чеченцев, калмыков и крымских татар. После тех событий в здании поселился полтергейст, и стулья ночью двигались, а двери хлопали. Партийцы быстро съехали и отдали помещение музею. Но в музее ни один сторож не мог оставаться больше одной ночи. Пришлось запирать здание на замок и ставить сигнализацию.
После выступления монахов все это прекратилось, возможно, из-за практики Чод. Эта практика известна тем, что заставляет бродячих духов перерождаться и вновь продолжать жизнь. Директор захотел пригласить монахов и на следующий год, пообещав не брать аренду за зал. Поживем – увидим, правду ли он сказал.
В джунглях прекрасной Индии обитала очень сильная и многочисленная стая желтых обезьян. Как и у всякой уважающей себя стаи, у нее был вожак, мощный и свирепый. Вожака отличали огромные клыки и крепкие когти. Он не боялся встретиться на узкой тропе ни с тигром, ни с пантерой.
В стае также была разведчица. Разведчица заранее искала легкую добычу, обезьяны грабили кукурузные поля, обрекая местных крестьян на голодное существование. Однажды стая вновь осталась без пищи, и отважная обезьяна, оставив своего любимого трехмесячного детеныша, отправилась на разведку. Пробираясь сквозь джунгли, на вершине засохшего дерева разведчица заметила трех ворон. Одна из них смотрела на север, а две другие – на юг. Это была плохая примета, которая заставила обезьяну быть вдвойне осторожной.
Деревья постепенно редели, и сквозь просветы между стволами уже можно было разглядеть кукурузное поле, простиравшееся до самого горизонта. Животный инстинкт заставлял ее прислушиваться к звукам, доносившимся отовсюду. Именно из-за своего чуткого слуха обезьяна и была удостоена столь высокой чести – быть разведчицей.
Она имела свою долю от всех добытых стаей продуктов. Наряду с этой привилегией ее ремесло сулило множество опасностей – разведчица не имела права на ошибку. Это была опытная обезьяна, многое повидавшая на своем веку, о чем говорило множество шрамов на ее теле. Убедившись, что поблизости нет ничего подозрительного, обезьяна решила подобраться к краю поля. Для начала она постаралась сделать свою походку как можно более развязной и бесшабашной. С шумом пробираясь сквозь заросли, она специально сотрясала высокие стебли, чтобы затаившиеся сторожа выдали свое присутствие. Но все вокруг было тихо, только вороны подозрительно долго кружили вдалеке.
