Москву и обратно. Времени в обрез.
Общее построение вдоль порожнего эшелона, перекличка, последняя проверка личного состава дежурным по дивизиону и команда: «шагамарш». Весь скарб несем на себе. Минометы договорились брать по очереди от привала до привала. Расчет, идущий под минометными вьюками, отдает свое личное оружие и вещевые мешки товарищам по отделению. Общий вес ноши, таким образом, достигает тридцати килограммов на человека. Путь предстоит пройти не малый – 86 километров, и преодолеть мы его должны за трое суток. Каждые пять километров пути отмечается командой: «Привал вправо». И люди бросаются на мокрую землю, стараясь повыше задрать натруженные ноги и побыть в таком положении хотя бы пять – десять минут. Кровь отливает от стопы, исчезает отечность, восстанавливаются силы. Первый привал у деревни Яковлевская – вокруг мокрые поля, низкое серое небо. Рваные клочья быстро несущихся над головой облаков, казалось, вот-вот заденут макушки огромных ветел, растущих вдоль дороги. На ветлах огромное количество ворон – они отвратительно кричат, то в одиночку, то все разом.
Едва только начинаешь приходить в себя, как трубач сигналит «подъем» и старшина вторит ему своими воплями. Серая масса шинелей подымается с земли, вьючит на себя скарб и начинает медленное свое движение, меся грязь по избитому рытвинами булыжному тракту. Путь наш на редкость однообразен и оттого, наверное, кажется таким нудным и тяжким. Линия дороги прямая, то спускается в ложбину, то поднимается на пригорок. С таких пригорков можно видеть вытянувшееся по шоссе огромное скопище людей с оружием и вьюками, напоминающее собой серую, волосатую, гигантскую гусеницу. У Сафоновой Горы по крутому изгибу дороги обогнули небольшое озеро. Прошли мимо Каменского Погоста, мимо деревень Беловская, Кондовская, Луповская и, наконец, остановились у деревни Вадьезерская, вытянувшейся по берегу Вадь-озера. Кондовые дома на подклетях, суровые старики и бабы. Спать ложимся прямо на полу в избах, в подклетях, в банях. Нас много, очень много, а домов в Вадьезерской мало. За день пройдено 27 километров. Расстояние для воинской части не такое-то уж и большое, если не учитывать условий похода. Измученные не столько физически, сколько истомленные эмоционально, мы засыпаем моментально, укрывшись мокрыми шинелями. И стоял по избам душный и кислый дух от прелой одежды, пота, махорки и дыхания.
19 октября. Едва спал туман, как трубач уже играл «зорю». Курсанты лениво грызут черные сухари, запивая их холодной колодезной водою. Некоторые умывались и даже чистили зубы. Напяливаем мокрые шинели и, растянувшись в серую мохнатую гусеницу, идем дальше мерить версты до древнего Каргополя. В металлической коробочке из-под ландрина у меня припасено масло, перетертое с сахаром, и я нет-нет да и достаю свою коробочку и отколупываю сухарем вкусную и питательную массу.
От Вадьезерской начинается лес – мрачный, темный, вековой лес. Дорога по лесу местами насыпная, гатевая, а местами бревенчатая настилом. Вокруг много непросыхающих болот, страшных своей чернотой, не отражающих даже неба. Идем молча, разговаривать нету сил. Идем без привалов, потому что некуда приваливаться. Дорога по лесу тянется на шестнадцать километров. Навстречу нам из Каргополя идут автомашины, трехтонные ЗИСы. Едут медленно и тихо – дорога узкая, и свернуть некуда. С изумлением и ужасом смотрим мы на эти машины, пропуская их мимо себя. В кузовах машин клетки, и в клетках люди. Они стоят, плотно прижавшись друг к другу. Все в одинаковых телогрейках с номерными знаками.
Из окон кабин смотрят на нас отчужденно-злобные физиономии конвоиров.
В кузове, сзади около клетки, еще двое с автоматами. Это насельники Карглага – их куда-то переводят, освобождая лагерные бараки под наше училище.
Выйдя из мрачного леса, мы вздохнули свободнее, всей грудью, освободились от тяжкой болотной испарины, от кошмарных впечатлений. Впереди деревни Стегневская, Лазаревская, а между ними речка Волокша. Трубач сигналит «большой привал». Рассыпается гигантская гусеница: люди бегут за водой, греют ее в котелках, повесив на прутиках над огнем универсальную солдатскую посудину. Не прошло и сорока минут, как весело застучали ложки и пшенный концентрат, упревший в густую кашу, переместился из котелков в голодные желудки курсантов. К вечеру дошли до деревни Есино, покрыв за день расстояние в 34 километра. И вновь ночлег вповалку в душной и вонючей избе. Завтра последний этап, последние 25 километров, отделяющие нас от цели нашего пути.
20 октября. Дождливым и хмурым вечером вступил наш дивизион в город Каргополь. На мосту через Онегу обдало нас резким и пронизывающим холодом. Широкая, мутная река пенилась белыми барашками и ходила крупной рябью под могучим северным ветром. Мощенные булыжником улицы были в выбоинах, заполненных водою. Всюду слякоть и грязь. Сапоги наши который уж день не просыхают, внутри их осклизлая жижа, и мы бредем по мостовой, не разбирая дороги. Дома в городе больше деревянные, серые от ветров и, видать, давно не ремонтированные. Храмы с ободранными, ржавыми куполами. Все это наводит тоску и давит на душу.
Временно наш дивизион разместили в деревянном, одноэтажном здании «Базовой школы» на улице Ленина. Первому и второму взводам отвели один из классов. Парты моментально выброшены на улицу, а люди, прямо на полу разостлав пустые матрацные наволочки, шинели и одеяла, ложились, кто где придется, и тотчас засыпали. Мне посчастливилось захватить место в углу у окна. По крайней мере, здесь мне никто не наступит на голову. Легли. Тело стонет, ноги гудят; на тебе и под тобою все волглое и сырое. И все-таки можно вытянуться и не ощущать на своих натруженных ногах мокрых и раскисших сапог. Нет сил шевелиться. Кажется, вот разразись здесь потоп, извержение вулкана, землетрясение – с места не двинусь, пусть все рушится, а я буду лежать там, где лег. Тишина, слышно лишь мерное дыхание уставших людей.
– Первое отделение первого взвода в караульный наряд, – услышал я громогласный рев старшины Шведова в коридоре.
«Первое, – подумал я, – не наше. Пронесло». Ребята из первого отделения ругались и матерились. Я же, блаженно растянувшись, заснул, как говорят, «мертвым сном».
Проснулся я оттого, что кто-то тряс меня за ноги. Протираю глаза – кто-то сует мне ржаной сухарь и кусок свиного сала. Все сидят на полу, активно и молча работая челюстями. Что происходит?! Оказывается, курсантов Жидкова и Царева поставили в караул у какой-то церкви. А в церкви продовольственный склад.
– Ходим мы вокруг этой церкви с винтовками, – слышу я голос Васи Жидкова, – а церковь разбита, окон нет, решетки все покорежены. На улице дождь, спрятаться некуда. Заглянул я внутрь, думаю, может, от дождя схорониться можно. А там горы сухарей и штабель сала копченого. Мы
