заговорил Витька Денисов, – а ночь лунная-лун-ная, и морозец уже ледком речку от берега к берегу перехватывает. В пилотках холодно, уши мерзнут. А мы лежим. Вдруг слышу шорох и вижу лодку, а в лодке двое. Дыхание сперло. Беру на мушку того, что на руле, а напарнику говорю: «Бери на веслах!» Веду на мушке и почему-то крикнул: «Кто идет?!» И детский голос. Понимаешь – детский! «Тутошние мы». Они с матерью в город пробирались барахло на хлеб менять, на сухари. Нет! Ты понимаешь, тут диверсанты, а они за хлебом, ночью. Я ж их срезать мог как дважды два. У меня глаз верный, без промаха в десятку ляпаю! И что тогда?! Это, брат, пострашнее диверсантов.
– Ну а диверсантов-то кто из вас видел? – хитро подмигивая, спрашивает Парамонов.
– Это ты вон у Тольки Гунченко спроси – он тебе полный отчет даст.
И все из новоприбывших разом захохотали.
– Гунченко наш состоял первым номером пулеметного расчета, – начал свой рассказ Женька Холод, – а пулемет этот находился на особо ответственном участке – прикрывал брод на этой речушке, где мы в оцеплении были. Ночь, тишина, ни единого звука. И вдруг. Слышим: пулемет Гуна бьет длинными очередями, захлебывается огнем. Мы к нему, бежит взводный. А Гун кричит: «Диверсанты переправляются!» И не отрывает пальца от гашетки. Ну, мы тоже – кто из винтовок, кто из автоматов, пока патроны не кончились. Тишина. Всматриваемся в темноту, а там никого и ничего. Только перекатная волна камешки по броду катает. «Ты чего, – говорит взводный, – сдурел? Такую панику поднял?» А Гун ему и отвечает: «Так скучно же, товарищ лейтенант, тут ночью да в темноте сидеть».
Диверсионную группу противника в конце концов обезвредили бойцы истребительного батальона. Мы при этом не присутствовали. Но ходили слухи, будто бы когда их брали, они сидели спинами друг к другу со скрещенными на груди руками, с оружием, сложенным в трех шагах, как бы демонстрируя свое «арийское превосходство над нами». Так ли это было, не знаю! Слышали мы и о том, что диверсионная группа противника натолкнулась где-то на подразделение 909-го авиационного полка, была перестрелка, в которой погибло несколько девушек.
История гибели девушек из 909-го авиационного полка впоследствии послужила мотивом для повести Б. Васильева, а затем и для великолепного фильма режиссера Станислава Ростоцкого «А зори здесь тихие».
5 марта 1998 года я получил письма из Каргополя от Сергея Федоровича Голикова, бывшего курсанта 2-й роты 3-го стрелкового батальона, участника тех самых событий по ликвидации диверсионной группы противника в районе погоста Никольское, Рябово, Кузьмины Горы в октябре 1942 года:
«Девчата погибли. Их похоронили и поставили памятную тумбочку…
А безымянной могила стала где-то с 1954–1955 годов.
Чтобы восстановить, кто был захоронен, мне пришлось писать в „Подольский архив“, ветеранам 909-го авиационного полка. И только через семь лет установили, что девушки были из БАО – батальона авиационного обслуживания.
Договорился я с комендантом. Он дал мне автобус и четырех солдат. Могилу привели в порядок. Поставили новую тумбочку-памятник.
И вот не был я на этой могиле года три. Приходим с товарищами. А могилы-то и нет.
Нет и тумбочки-памятника.
Надо теперь опять все восстанавливать».
1 ноября. Начались регулярные занятия по строевой, по огневой, по уставам, по теории артиллерийской стрельбы, по тактике, по топографии. Пока мы еще живем в помещении школы, спим прямо на полу, на одних только матрацных наволочках. Но к праздникам обещают перевести нас в бараки бывшего Карглага на Красной Горке. Как утверждают, бараки вместительные, теплые. Их теперь ремонтируют, дезинфицируют и приспосабливают к требованиям военного училища. На территории своя баня, клуб, кино, больница, гауптвахта и даже карцер.
Утвержден новый проект боевого устава пехоты, подытоживающий практику первого года войны и по-новому переосмысливающий боевой опыт нашей армии. На выпускную роту нашего дивизиона дали лишь несколько экземпляров, и мы, сидя прямо на полу на своих местах, выписываем для себя под диктовку основные положения новых оперативно-тактических принципов. В огромной комнате под потолком вполнакала горит лишь одна маленькая лампочка – электроэнергию в городе экономят, и свет дают только с пяти вечера и до двух ночи. Читать и конспектировать приходится теперь как никогда много. Анализ тактических и стратегических операций минувшего периода войны показал, что сами принципы ведения боя в рамках устаревших традиций предшествующих войн пагубно влияли на развитие успехов со стороны наших войск. При возросшей мощи и плотности огня артиллерии и танков, при маневренности и силе удара современной авиации, при скорострельности автоматического оружия новейших систем боевые порядки нашей пехоты изжили себя. Возникла насущная необходимость их срочной реорганизации. И несомненно, проект нового устава был одним из первых моментов кардинальной реформации тактики наших войск на основе накопленного боевого опыта. Особое внимание устав отводил положению о месте командира в бою. Первые месяцы войны привели к тому, что командный состав, особенно в среднем звене, оказался просто выбитым. Случалось порой, что батальонами командовали лейтенанты, а взводами и ротами – сержанты. Согласно положениям нового устава, место командира в боевом порядке отводилось в тылу подразделения. Командир должен был теперь отвечать лишь за выполнение боевой задачи и не обязан был уже, как того требовало положение прежнего устава, воодушевлять бойцов личным примером.
3 ноября. Все предыдущие дни мы отрабатывали эти параграфы нового устава на местности, в поле. На жнивье лежит снег, дуют сильные ветры. Западные окрестности Каргополя равнинные и безлесные. В пилотках и без перчаток холодно и мозгло. Ползать по земле нас никто не заставляет. Параграфы нового устава мы изучаем применительно к местности в принципиальном варианте. Обсуждаем вводные, то есть теоретические возможности непредвиденных оперативно-тактических ситуаций.
Вечерами, после обеда, расположившись на своих местах прямо на полу, составляем конспекты или пишем письма домой.
В связи с изменением тактики боя пехотных подразделений меняется и тактика полевой артиллерии. Теперь пушечные и гаубичные системы должны сопутствовать пехоте, прямой наводкой подавлять огневые точки противника, своевременно отражать танковые атаки врага и поддерживать пехоту не только огнем, но и колесами – то есть продвигаться наравне со стрелками в боевых порядках пехоты. Особое значение, как в обороне, так и в наступлении, приобретают 120-миллиметровые минометы, оказавшиеся незаменимой артиллерийской системой при подавлении живой силы противника, укрывшейся в траншеях, а равно при ведении боя в горной и лесистой местности.
4 ноября. На стене в полный лист висит схема боевой операции в районе озера Лаче и юго-восточнее Каргополя 23–24 октября 1942 года. Разбор операции производит лейтенант Нецветаев, непосредственный
