Началось обсуждение и подписание меморандума, которым гарантировалась выплата внешнего долга СССР. Обозначились ориентиры радикальной экономической реформы. Но по-прежнему осуществляется противодействие и весьма сильное. Один из наиглавнейших органов нового Экономического сообщества — Международный экономический комитет, который должен был возглавить И. Силаев, умирает по независящим от него обстоятельствам, так и не успев родиться. 1 ноября 1991 года И. Силаев был рекомендован на этот пост, 6 ноября 1991 года Госсовет принимает решение об упразднении 36 общесоюзных министерств и 37 ведомств, из состава которых должен был формироваться Комитет.
Весьма вяло идет поддержка со стороны союзного руководства. Если только можно считать поддержкой обсуждение вопроса о подготовке Союзного договора, сопутствующего уже подписанному экономическому договору.
Реакция на подписание Экономического договора у стран Запада и США, образно говоря, напоминала вздох облегчения. Западная пресса так комментировала визит делегации замминистров «большой семерки»: «Еще несколько недель назад подобная поездка не имела бы смысла: в стране царила полная экономическая и политическая неразбериха. После подписания 18 октября Договора об Экономическом сообществе определились контуры будущего Союза»[79].
Однако контуры эти определялись очень болезненно и медленно. Почему-то для обсуждения этого вопроса вновь выбрали Ново-Огарево. Теперь этот процесс часто называют «Ново-Огарево-2». 14 ноября 1991 года семь руководителей бывших республик, собравшиеся в подмосковном городке, высказались за создание нового политического союза — Союза Суверенных Государств. Его судьба обсуждается на заседании Госсовета 25 ноября. Руководители семи суверенных республик решили не парафировать проект нового Союзного договора, а направить его на рассмотрение своих парламентов.
Вполне возможно, что будь подписан этот договор до 8 декабря, по другому пути пошла бы история и России, и СССР, и, кстати, судьба Явлинского. Комментируя заседание Госсовета, один немецкий журналист (Д. Зегер) говорил: «Думаю, что Союзный договор еще возможен. Альтернативой ему могла бы стать ситуация, которую переживала Европа 300 лет назад: войны, нищета, голод»[80].
В правительстве России в это время происходят перемены. Президент РСФСР, возглавляющий теперь и правительство, назначает двух вице-премьеров: Егора Гайдара и Александра Шохина. С первых же шагов обозначилось противостояние между Явлинским и Гайдаром по поводу того, какими методами и в какой последовательности проводить реформы. Явлинский, находясь в руководстве союзного масштаба, по идее должен был располагать большим влиянием. Но союзное правительство терпело жесточайший кризис, авторитет Горбачева сошел на нет и реальной власти в структурах союзного правительства не было или было очень мало.
Вновь, как и в 1990 году, когда конкурировали и спорили группы Шаталин — Явлинский и Рыжков — Абалкин, разгорелись дискуссии о целесообразности повышения цен. Гайдар настаивал на повышении цен. Явлинский проводил другую политику. В начале декабря в Москве члены Экономического сообщества, в том числе полномочные представители России и Белоруссии решают вопрос о ценах и объемах поставок товаров по взаимным межгосударственным договорам и для общих нужд. В качестве приложения к соглашению принят перечень товаров народного потребления и услуг, на которые согласовываются розничные цены на 1992 год (хлеб, молоко, творог, кефир, растительное масло, детское питание, сахар, соль, спички…). Не успели. С запозданием на день доносится до глав правительств государств, собравшихся в Москве, весть о создании Союза Независимых Государств. Заседание было прервано ориентировочно до 18 часов. С тех пор прошло шесть лет, похоже, что часы остановились, потому что 18 часов так и не наступило. Что испытывал Явлинский, который дирижировал этим заседанием? Позже он с горечью напишет в «Уроках экономической реформы»: «Они (лидеры России, Беларуси, Украины. — Прим. авт.) были настолько преисполнены энтузиазма относительно новой договоренности, которая забрела в их головы, что даже не остановились перед тем, чтобы дезавуировать свои подписи на предыдущем обязательстве»[81].
Сейчас, пожалуй, многие понимают важность начинаний Явлинского по укреплению экономических связей между бывшими республиками СССР. Но тогда Явлинский не пользовался поддержкой ни у парламента, ни у общественности. В массах преобладали националистические настроения. Крайне негативно воспринималось все, что касается Союза, Горбачева, в этот же ряд попало и Экономическое сообщество и, кстати, имя Явлинского тоже. Националистические настроения, мобилизовавшие массы, политика президента России и многое другое позволили разрушить «имперское чудище». Но было ли это победой? Не пришло ли на смену «чудищу» более страшное «чудовище»? При «чудище» по крайней мере люди имели и работу, и зарплату, и хоть и не очень хорошее, но бесплатное медицинское обслуживание и образование. С точки зрения укрепления позиции Б. Ельцина, безусловно, это была победа. Но… Без добровольного союза постсоциалистических государств, скрепленного общностью жизненноважных интересов, все эти государства, в том числе и Россия еще долго будут бороться за выживание.
Собственно говоря, никто кроме М. Горбачева, обозвавшего СНГ мыльным пузырем, всерьез и громко не выступил против СНГ. В своем заявлении Горбачев указал на «скоропалительность» минского документа и на необходимость обсуждения этого вопроса во всех Верховных Советах республик и Верховном Совете СССР с последующим созывом съезда народных депутатов СССР для изменения формулы государства, не исключая плебисцита. Но никто не поддержал его. Он уже не пользовался доверием. 12 декабря Верховный Совет РСФСР принимает постановление «О ратификации соглашения о создании Содружества Независимых Государств».
Еще через несколько дней оказавшийся не удел Явлинский приезжает в Токио. Показательно, что вновь приглашение Японии, как и в апреле этого года официальное приглашение Госдепартамента США на заседание совета «большой семерки», было направлено не Горбачеву, не Ельцину, а Явлинскому. Очевидно, японцам нужны были не официальные церемонии, а знание истинного положения дел в России, в бывших республиках. Ему была составлена программа, которая включала переговоры «практически с половиной японского кабинета министров, всем руководством правящей партии, с целой когортой бывших премьеров и с премьером нынешним, с ведущими финансистами и банкирами Японии…»[82].
