12 июня 1937 года был опубликован приказ № 96 за подписью Ворошилова. В нем были такие строки: «… 11 июня перед Специальным Присутствием Верховного Суда СССР предстали главные предатели и главари этой отвратительной изменнической банды: Тухачевский М. Н., Якир И. Э., Уборевич И. П., Корк А. И., Эйдеман Р. П., Фельдман Б. М., Примаков В. М. и Путна В. К.
…Бывший заместитель Народного Комиссара Обороны Гамарник, предатель и трус, побоявшийся предстать перед судом советского народа, покончил самоубийством».
Тот же Ворошилов, спустя тридцать лет, в 1967 году писал о Гамарнике совсем иное: «Вся сравнительно короткая жизнь Яна Борисовича Гамарника — это трудовой и ратный подвиг. От рядового коммуниста до крупного партийного руководителя — таков его путь. Ян Гамарник на любом посту работал с полной энергией. Он показывал пример простоты и скромности, органически не терпел кичливости и зазнайства. Он был настоящим большевиком-ленинцем. Таким он и остается в сердцах тех, кто знал его лично, в памяти всех трудящихся…»
Комментарии, как говорят, излишни.
12 июня 1937 года семьи осужденных военачальников находились в дороге в ссыльное поселение.
С небольшим багажом под надзором сотрудников НКВД в переполненный вагон затолкали мать маршала Тухачевского Мавру Петровну, его жену Нину Евгеньевну, дочь Светлану. Ехали они в полном неведении о своей дальнейшей судьбе, не помышляя о том, что Астрахань, куда направлялся поезд, станет лишь первым этапом далекой сибирской ссылки. Не предполагали, что оттуда много лет спустя будет суждено возвратиться лишь Светлане.
На одной из остановок кто-то в вагон принес газету с сообщением о расстреле группы военных, как изменников Родины.
«Верховный суд вынес свой справедливый приговор! Смерть врагам народа! Приговор изменникам воинской присяге, Родине и своей армии мог быть только и только таким…
Вся Красная Армия облегченно вздохнет, узнав о достойном приговоре суда над изменниками, об исполнении справедливости. Мерзкие предатели, так подло обманувшие свое Правительство, народ, Армию, уничтожены…
Конечной целью этой шайки было — ликвидировать во что бы то ни стало и какими угодно средствами советский строй в нашей стране, уничтожить в ней советскую власть, свергнуть рабоче-крестьянское правительство и восстановить в СССР ярмо помещиков и фабрикантов.
Для достижения этой своей предательской цели фашистские заговорщики не стеснялись в выборе средств: они готовили убийства руководителей партии и правительства, проводили всевозможное злостное вредительство в народном хозяйстве и в деле обороны страны, пытались подорвать мощь Красной Армии и подготовить ее к поражению в будущей войне».
И закипели страсти. Газету рвали из рук.
— Это надо же! В гражданскую войну герои, а сейчас — предатели!
— Так им и надо! Собаке собачья смерть!
— Нашли, где творить черные дела!
Мавра Петровна с застывшим сердцем отрешенно глядела в окно, вытирая с лица слезы. Рядом с ней сидела разом постаревшая Нина Евгеньевна, кусала до крови губы. Она всеми силами старалась не выдать себя.
Не веря газете, Светлана осторожно, чтобы не вызвать подозрения у соседей, уговаривала мать и бабушку:
— Не надо, не надо плакать. Это неправда. Не может такого быть…
И словно услышав девочку, один из пассажиров громко заявил:
— Тут что-то не так. Тухачевского я знал, воевал под его начальством. Преданный он стране человек.
А в соседних вагонах ехали семьи Уборевича, Якира, Гамарника. Мерно стучали колеса, отбивая бесконечную дробь.
Глава вторая
РАСПРАВА НАД ТЕМИ,
КТО СУДИЛ «ВРАГОВ НАРОДА»
Еще до суда Сталин вызвал к себе Ульриха. Он не стал интересоваться ходом следствия, степенью виновности каждого. Сказал коротко: «Судить мерзавцев так, чтоб неповадно было другим». Этим было все определено. И потому, искушенный в судебных хитростях, он вел заседание 11 июня, уверенно, отсекая то, что уводило бы от намеченного плана и решения.
В день суда, перед тем, как объявить приговор, Ульрих, а вместе с ним и Ежов, снова были у Сталина.
— Как идет суд? — спросил он Ульриха.
Стараясь говорить коротко, военюрист доложил о заседании.
— Что говорил в последнем слове Тухачевский? — спросил его генсек.
Ульрих хотел было ответить, но его опередил Ежов.
— Этот гад говорил, что предан родине и товарищу Сталину. Но врет, паразит. По нему видно.
— А как вели себя члены Присутствия?
Теперь уже отвечал Ульрих:
— Достойно вел Буденный, один лишь он. Пытались спрашивать Алкснис, Блюхер, да еще Белов. А остальные, в основном, молчали.
— Мне кажется, товарищ Ежов, к этим людям нужно присмотреться, — произнес Сталин и многозначительно посмотрел на наркома.
— Понятно, — поспешно ответил тот. — Будет исполнено.
— И какой же приговор?
Ульрих положил на стол раскрытую с документами папку. Сталин перевернул лист, другой.
— Согласен, можете идти.
Но согласия совсем не требовалось, потому что в ЦК республик, крайкомы и обкомы уже ушел шифрованный секретный документ, в котором все было предопределено. Вот, что в нем говорилось: «В связи с происходящим судом над шпионами и вредителями Тухачевским, Якиром, Уборевичем и другими, ЦК предлагает вам организовать митинги рабочих, а где возможно, и крестьян, а также митинги красноармейских частей и выносить резолюцию о необходимости применения высшей меры репрессии. Суд, должно быть, будет окончен сегодня ночью. Сообщение о приговоре будет опубликовано завтра, т. е. двенадцатого июня. Секретарь ЦК Сталин».
Документ был отправлен 11 июня в 16 часов 50 минут, т. е., когда еще суд шел и приговор не был объявлен. Его чтение закончили только поздним вечером, в 23 часа 36 минут. Всем — расстрел.
— Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, — прозвучало в тишине пустого зала.
После расправы над военачальниками в стране долго еще посылали мертвым проклятия, обвиняя их в тяжких грехах, и пели восторженные дифирамбы славным чекистам из НКВД и их «железному наркому», зоркому Ежову. В газетах писали: «Народный комиссариат внутренних дел под руководством непреклонного и стойкого большевика тов. Ежова раскрыл тех, кто думал, что их не коснется рука пролетарской диктатуры, раскрыл мерзкую агентуру мирового фашизма. Свою преступную работу врагам спрятать не удалось».
На имя Ежова шли тысячи организованных Москвой поздравлений. Самого наркома называли верным учеником товарища Сталина, преданно и успешно руководящим бдительным органом защиты страны, выкорчевывающим охвостье враждебных классов и групп.
