Мне уже приходилось много раз выступать в Америке. Еврейская аудитория с напряженным вниманием относилась к положению евреев в СССР и восторженно воспринимала мои рассказы о нашей героической борьбе за выезд. Мои публичные выступления неизменно пользовались успехом. Но это мое выступление было первым, которое не снискало аплодисментов. Собравшиеся на этот вечер акулы капитализма решительно симпатизировали социальной справедливости и бесплатному зуболечению (среди гостей было много богатых зубных врачей), а трудности евреев в СССР воспринимали как досадные пятна, которые, как известно, бывают и на солнце...)
Теллер был, похоже, единственным, кому моя речь понравилась. Остальные, наверное, приписали мои, не совсем для них привычные, заявления несовершенству моего английского, и после недолгого замешательства продолжили непринужденно веселиться и декларировать свои мирные намерения.
Поздно вечером, выдающийся адвокат, который отвозил нас в нашу гостиницу, спросил меня, имея в виду Теллера: "Вы давно знакомы с этим типом?". Я ответил, что со студенческих лет, хотя, к сожалению, только по литературе. Ведь он один из классиков в моей профессии. Для меня было большой честью познакомиться лично и найти с ним общие интересы... "Вот, и напрасно, - отрезвил меня адвокат, - вы, наверное, не знаете, что это очень опасный человек, поджигатель войны. Он говорит, что в Советском Союзе нет никакой демократии, и что его правительство ведет постоянную скрытую войну против нас на всех континентах." Я ответил, что советское руководство, конечно, не делилось со мной своими скрытыми планами, но именно такое впечатление создается у всякого жителя СССР, который следит за мировыми событиями изнутри той страны.
Адвокат, как всякий гражданин демократического общества, привык подозревать в лицемерии только свое правительство ("развращенность которого ему хорошо известна") а всякое заявление врагов ("о которых все же, не зная в точности всех фактов, нельзя судить сплеча"), оценивать, как хотя бы отчасти, справедливое. Не убедив друг друга ни в чем, мы расстались друзьями. В Америке, как и всюду, люди просто не хотят знать правду.
Кстати, Михаил Александрович Леонтович рассказал мне, как однажды ему удалось настоящее политическое пророчество. В 1950-м он узнал, что А.Д.Сахаров решил теоретическую задачу, и испытание водородной бомбы прошло успешно. "Сейчас начнется война!" - в ужасе воскликнул он (к счастью в достаточно узком кругу).
Через месяц началась война в Корее... Впрочем, тогда американцы перестали тормозить проект Теллера, в 1951 испытание американской водородной бомбы тоже прошло успешно, равновесие было восстановлено, и война тут же кончилась на тех же рубежах, что и началась.
"Разрядка" тоже продолжалась недолго и вскоре сменилась новым витком "холодной войны", но репутация Теллера уже не улучшилась. Он так и остался в глазах широких кругов американской интеллигенции "поджигателем войны" и закоренелым "сторонником гонки вооружений".
Мне стало ясно, что на Западе иногда требуется гораздо больше мужества, чтобы поддержать правительственную политику, чем для того, чтобы против нее бороться.
Я попробую проанализировать сегодняшнюю ситуацию в израильско-палестинском конфликте, как я ее вижу. Но не ждите от меня политкорректности или согласия с общепринятыми стереотипами, потому что сами эти стереотипы в значительной степени являются причиной (или, по крайней мере, стимулами) сегодняшнего конфликта. Мне не обойтись без краткой истории вопроса.
С конца Х1Х века по множеству причин, которые сегодня нет смысла разбирать, наметился заметный приток евреев (и еврейских капиталов) в Палестину, тогда еще заброшенную провинцию отсталой Оттоманской империи. Идеи Отцов сионизма были основаны на оценке ситуации того времени, включавшей почти пустую землю и редкое неразвитое население, для которого возведение еврейских поселений представляло несомненное (материальное) благо. Международная пресса старательно умалчивает, что в течение, примерно, ста лет Еврейский Фонд – «Керен Каемет» - собирал деньги со всех евреев мира и скупал неиспользованные земли в Палестине для еврейских поселений. Моя собственная бабушка тайком показывала мне (60 лет скрывавшийся ею) сертификат, выданный ей «КК» в 1912 г. на половину квадратного метра земли в Палестине, купленную на ее деньги.
В результате связанного с еврейским поселением оживления экономики возникла также и усиленная тяга в Палестину окрестного арабского населения из Египта и Сирии, открывшего для себя новые возможности заработка. Этот поток резко усилился после Первой Мировой войны и до самого 1947 г. возрастал пропорционально потоку евреев. Жизненный уровень арабского населения Палестины отставал от еврейского, но был выше, чем в других арабских странах.
С самого начала понимание между лидерами этих групп было исключено из-за их разного положения в мире. Еврейское руководство было выборным и зависело от общественного мнения в Европе, а арабское – наследственным (хотя в угоду англичанам случались и формальные выборы)и пользовалось поддержкой родственных арабских кланов из соседних стран.
Еврейская политика по отношению к арабам исходила из мифических интересов «арабских трудящихся» (Бен-Гурион: «Только в узких кругах арабской верхушки есть эгоистические причины бояться еврейской иммиграции... Могут ли быть сомнения, что только помощь еврейских рабочих приведет к развитию арабского рабочего класса?»),была направлена на сомнительное «взаимовыгодное сосуществование» и стремилась юридически обосновать свои достижения. Арабская политика, направляемая трезвыми аристократами, напротив, исключала всякий долговременный компромисс, отрицала законность договорных сделок с евреями и периодически(в 1920-21, 1929 и 1936-38) инициировала кровавые стычки (чтобы не сказать погромы). К тому же главный муфтий Иерусалима Хадж Амин Аль Хусейни и военный лидер арабов Аль-Каукджи были открытыми сторонниками Гитлера и не скрывали своей враждебности к Британской империи.
Британское правительство, избрав политику «умиротворения», которая позже нашла свое завершение в Мюнхенском соглашении с Гитлером, почти полностью потеряло контроль над обеими сторонами и, после Второй Мировой войны, предпочло отказаться от управления Палестиной.
Решение 1947 г.разделить Палестину на два государства отразило не столько стремление ООН к справедливости, сколько полное равнодушие участников к судьбам обоих народов. Никто не спросил, могут ли эти государства существовать вообще и, в частности, в намеченных границах. Зная немного одного из участников этого судьбоносного решения, я подозреваю, что именно он и запланировал эту вечную войну, которая позволила бы СССР, наконец, протянуть свои руки прямо на Ближний Восток и в Средиземноморье, минуя турецкий барьер.
