Словесная перепалка продолжалась минут десять, но в рукоприкладство так и не перешла. Противники очень профессионально сохраняли дистанцию, и если один из них делал шаг вперед, то второй тут же делал шаг назад, а вместе с ним дисциплинированно отодвигались и зрители.
Со стороны все это напоминало хорошо отрепетированный спектакль.
Наконец, Максим Леонидов, бывший лидер питерской группы "Секрет", а ныне — популярный израильский певец и наш Добровольный гид в Тель-Авиве, объяснил, в чем тут дело.
Оказывается, по местным законам, человек, ударивший кого-либо на улице или в любой другой драке, подвергается автоматическому штрафу в тысячу шекелей (400 долларов), а если этот кто-либо при этом упадет, то штраф удваивается. Деньги за незначительным вычетом налогов доставались потерпевшему, и вполне понятно было, что любой гражданин, умеющий умножать на два, от простого щелчка по носу тут же падал наземь и в конвульсиях валялся там до прибытия блюстителей порядка.
Ну, как тут было не вспомнить ту потрясающую боксерскую ирландско-шотландскую историю.
Наши бывшие соотечественники, по эсэнгэшной привычке дающие в "пятак" ближнему по любому поводу, переехав в Израиль, быстро от этого обычая избавлялись, а некоторые, пока еще не нашедшие работу по душе, с удовольствием подставляли свою "вывеску" вновь прибывшим, обзывая их нехорошими словами. Ведь, правда, приятно объяснить человеку, что ты о нем думаешь, и получить вместе с легкой пощечиной (конечно, сбивающей тебя с ног) 800 баксов.
Рассказывали, что один бывший харьковчанин, решивший таким образом подработать, приехал в аэропорт и напоролся там на бывшего одессита, промышлявшего тем же способом. Не будучи знакомы, они сначала долго и изощренно ругались, а потом расколотили друг Другу морды, при чем совершенно бесплатно.
После африкано-мозамбикской жары знойное солнце Израиля не показалось таким уж страшным, правда, в это время года существовала опасность обезвоживания организма, поэтому нам объяснили, что, находясь под солнцем, положено пить как можно больше жидкости. А то какие-то два солдата не пили и засохли насмерть.
Что ж, пить, так пить. Жаль, что не уточнили — что именно. Ну, неважно, главное, что из нас никто не засох.
Принимали "Машину" на концертах очень хорошо, ведь в Израиле к этому моменту скопилось уже очень большое количество понимающих по-русски граждан. Не совсем, правда, задалось с рекламой, но это не наша вина была, а принимающей стороны.
Для того, чтобы расклеить на афишных тумбах рекламные плакаты, надо было немного заплатить, а организаторами концертов были наши бывшие соотечественники, не избавившиеся пока еще от своих чудных киевских привычек. Они рассудили так: зачем платить за афишные тумбы, когда можно на стенах бесплотно развесить. А в стране специальная служба существовала, которая ночью всю лишнюю бумагу, размещенную в неположенных местах, срывала. Вот и вышел казус.
Мы с Директором сидим на пляже и этот животрепещущий рекламный вопрос обсуждаем, я говорю:
— Неужели, как-то заранее проконтролировать это дело с рекламой нельзя было?
— А как тут проконтролируешь, — он отвечает, — мы — там, они — эдесь. Вот скоро София Ротару должна приехать, у нее, наверно, тоже так будет. Ведь настоящая, сильная реклама знаешь каких денег стоит?!
В это время на горизонте над морем показался крошечный самолет. На длиннющем тросе он тащил циклопических размеров плакат, на котором было что-то написано, но из-за дальности не разобрать — что.
— Вон они как изощряются, — сказал Директор, — небось, "Кока-кола" какая-нибудь. Тысяч пятьдесят долларов ухлопали, не меньше.
Самолет, как нарочно, сделал небольшой вираж, чтобы протащить рекламу прямо мимо нас.
Уже издали можно было прочить четырехметровые буквы "ROTARY".
Мы с ним разинули рты, смотрим друг на друга, он меня щиплет, я — его: не спим ли.
Казалось, прошла целая вечность, пока самолет не приблизился еще ближе, и я с неимоверным облегчением прочитал маленькие буковки "club". Боже мой! Всего-навсего "РОТАРИ клуб", а мы то напугались. Так что, всё хорошо, что хорошо кончается.
Но, конечно, самое потрясающее в Израиле — это достопримечательности, святые места.
Приятные, знающие, хорошо говорящие по-русски экскурсоводы, естественно, — бывшие ленинградцы и москвичи показывали в Иерусалиме памятные места, связанные по преданию с житием и деяниями Христа.
Вот — улочка, по которой жарким полднем ЗЗего года Иисус нес на Голгофу крест. Она размечена специальными плитками — именно в этих местах земля обагрилась кровью спасителя.
Вот — Гефсиманский сад, где он был арестован стражниками Пилата, а вон там — Голгофа, место распятия.
Даже не религиозных людей, но людей с воображением при виде Гроба Господня начинало трясти. А что говорить о тысячах верующих, прибывающих сюда со всего мира поклониться святыням!
Наши артисты, которые стали все чаще посещать Святую землю, тоже с большим интересом осматривали храмы розных религий, соседствующие друг с другом, знаменитую Стену плача и, наконец, сам Гроб Господень, за обладание которым воевали несколько поколений крестоносцев.
Экскурсоводы подробно останавливались на исторических подробностях, на датах крестовых походов, а наши тоже в " грязь лицом не ударяли и на радость экскурсоводам задавали разные вопросы, показывающие нашу твердую позицию, если не в религиозной, то в исторической культуре. Так, например, один наш молодой популярный певец, кстати недавно женившийся, проявил к Гробу неподдельный интерес и сбил гида с ног вопросом: "А что, правда, ОН до сих пор там лежит?"
У нас, как всегда, к сожалению, времени не хватало, чтобы все осмотреть. Пробежались по быстренькому по основным местам, и осталось около часа — побывать у Стены плача.
Уже на подходе стали попадаться солдаты с оружием, и вскоре выяснилось, что к Стене не пройти, так как на площади должно было состояться принятие присяги молодыми израильскими воинами.
Человек восемьсот новобранцев в аккуратной форме расположились строем перед трибуной, на которую вскоре должны были подняться старшие офицеры; говорили, что ожидают министра обороны.
Играла торжественная музыка, а слева с цветами толпились взволнованные родители.
Надо сказать, что в Израиле отношение к армии особое. Военная служба считается почетной не на словах, а на деле. Часто на улице можно было увидеть "голосующего" солдата, и больше минуты ему ждать не приходилось — первая попавшаяся машина останавливалась, любой почитал за честь подвезти своего защитника.
