К этому времени дождь перешел в снег, на улице завыло, засвистело. Но Болкунову приказания не требовалось повторять дважды, никакая погода его не пугала, он оказался закаленным милиционером, уже знакомым и с опасностью, и с разного рода лишениями.
Под завывание ветра, при свете керосиновой семилинейной лампы я приступил к допросу Пашкова.
Передо мной, двадцатилетним парнем, сидел угрюмого вида пожилой человек, немало на своем веку повидавший. Мог ли я вести допрос? Допрашивал я впервые, и не мог тогда понять, что заставило заговорить Пашкова. Внезапность, быстрота действий, напористость, наша уверенность в правоте действий? Не знаю. Может быть, все, вместе взятое. Как бы там ни было, но Пашков заговорил.
Как он убил отца Алексея?
— Осенью в прошлом году на базаре в Акмолинске, — начал Пашков, — я со своим родным старшим братом заметил денежного мужичка, продавшего пару быков и воз хлеба. Отрекомендовались мы плотниками, с собой у нас были топоры. Вечером встретились с этим мужичком на постоялом дворе, выпили бутылку «горькой», разговорились и наняли его за 5 рублей довезти нас до Константиновки.
По дороге бросили жребий, кому бить. Выпало мне. Когда осталось до Константиновки верст пять, я ударил его обухом топора по голове. Он сразу упал. Забрали мы деньги, а убитого и телегу сожгли в стогу сена… И черт попутал меня взять зипун! Показалось холодно…
Страшный рассказ свой Пашков продолжал не торопясь, временами долго тер виски, вспоминал об очередных своих убийствах, выпивал кружку воды и опять продолжал свою жуткую повесть. Чтобы запутать следы, убийства они совершали в разных концах уезда — все меньше свидетелей. Никого, даже детей, в живых не оставляли, ничего, кроме денег, не брали.
— Не жалко было убивать? — не вытерпев, вмешался в допрос сельский исполнитель.
— Нет, не жалко, — ответил Пашков. — Но бил топором чаще мой брат, он сильнее меня. Оружием никогда не пользовались, хотя у меня и у брата есть револьверы.
— Так он же у тебя «святой брат», у староверов вроде как бы поп? — заметил я.
— Ну что ж, потом отмаливал перед богом грехи, — ответил Пашков и криво ухмыльнулся.
— Один раз, — сказал он, — я пожалел убитую. Молодая, хорошенькая была, подрядилась с нами, чтобы увезли ее за 20 рублей до Кокчетава. Думали, денег у нее много, шубка хорошая, шляпка, ботиночки лаковые, а когда убили — в сумке оказалось 30 копеек серебром. Учительница, оказалось, ехала к своему мужу.
«Звери, — подумал я, — и ведь какое «содружество»: один — белобандит-урядник, другой — «святой».
Записывая эти жуткие показания, я не заметил, как рассвело. Буран прекратился, земля была покрыта ровным слоем снега. Вскоре приехали Болкунов с Алексеем и привезли зипун, деньги и оружие.
Болкунову отдыхать не пришлось. Заменив лошадей, он поскакал в уездный уголовный розыск с донесением, а оттуда — в Кургальджино для ареста «святого брата» — старшего Пашкова.
Так закончился мой первый трудный экзамен. Было еще немало и удач, и ошибок, но с этого случая работа в угрозыске стала моей профессией.
ПО СЛЕДАМ БАНДЫ УСЕРБАЯВ жизни Акмолинска в эту весну внешне не было заметно никаких перемен. Все так же по субботам и воскресеньям звонили колокола церквей, призывая православных к молитвам, все так же в строго положенные часы на двух минаретах мусульманских мечетей кричали муллы, призывая правоверных к намазу; все так же бойко вели торговлю местные нэпманы Ривкины, Сарымсаковы, Джумагуловы, Стариковы, сменившие дореволюционного миллионера Кубрина.
По вечерам местные обыватели, спекулянты, дельцы веселились в частном ресторанчике «Ишим». Там же они заключали торговые сделки, обсуждали «деловые предложения».
Со всех концов уезда спекулянтам и нэпманам везли хлеб, мясо, кожу, шерсть, а увозили керосин, спички, мыло. За свой товар драли нэпманы втридорога. Государственная торговля была еще слаба и не могла полностью обеспечить потребности населения.
Ушедшие глубоко в подполье недобитые белоказачьи офицеры и иные «бывшие» нашептывали о перерождении Советской власти. Временами будоражили тихую провинциальную жизнь кулацкие и уголовные банды. И казалось — этому не будет конца. Но так только казалось: нэп доживал свои последние дни.
В один из апрельских вечеров 1927 года я вместе с другими товарищами — Гузевым, Горбуновым, Муксиновым — был приглашен к председателю уездного исполкома.
В просторном кабинете уже сидели начальник уездной милиции Акжаров, секретарь укома партии Сухинин и начальник уездного отдела ОГПУ Кузьмин. Ему и было первому предоставлено слово. Подойдя к висевшей на стене карте Акмолинского уезда, он обвел всех собравшихся взглядом, как бы проверяя, все ли на месте, и начал говорить о сложившейся обстановке.
— На границе Акмолинского и Павлодарского уездов, — начал он, — обосновалась банда Усербая. По нашим данным, банда обрастает всякими уголовниками, в частности, в нее влилась шайка Иманова, ворующая скот. У банды есть свои базы, пособники и укрыватели. Ее поддерживают баи. Известно, что бандиты установили связь с басмачами, орудующими в песках Кара-Кумов, и получают оттуда подкрепление… За последнее время бандиты совершили ряд налетов на окрестные села и аулы, разграбили местные кооперативы, нарушили связь, угнали много скота. Налетчики проявляют жестокость, зверски расправляются с активом, насилуют женщин… Недавно они разграбили Карагандинскую волостную милицию. Захватили оружие, боеприпасы, лошадей. Как видите, дело зашло далеко. Перед нами стоит задача — ликвидировать банду. Есть приказ ОГПУ.
Кузьмин зачитал телеграмму из центра, предлагавшую срочно обезвредить банду.
— Знаем, задача нелегкая, — продолжал Кузьмин. — В один день ее не решишь. Район действия бандитов редко заселен, на юг к Балхашу — всего три-четыре кочующих аула. Нет воды, нет дорог, нет связи. У нас не имеется никаких войсковых единиц. В ваше распоряжение товарищ Акжаров выделит десять конных милиционеров. У коменданта ОГПУ получите два ручных пулемета, винтовки. При надобности отряд пополните людьми на месте.
— Указания волостным комитетам партии уже даны, — вставил Сухинин.
— Будьте осторожны, ведите разведку, выявляйте пособников, укрывателей. И если необходимо, изолируйте их, но «не стригите все, что растет». Во всем вам помогут честные люди, опирайтесь на них. Уисполком дает вам право объявлять отдельные районы на чрезвычайном положении, мандаты получите сейчас.
— Вот и все, — заключил Кузьмин. — Утром надо выезжать.
