Дальше ничего нельзя было понять. Я вышел из рубки на мостик и приказал немедленно объявить подводникам по всем отсекам радостную весть.
— А вы идите в радиорубку и примите все меры, чтобы получить полный текст сообщения «В последний час», — поручил я Дедкову.
Я знал о том ликовании, которое могла вызвать в тесных отсеках «Малютки» весть о победоносном наступлении наших войск в районе Сталинграда, к которому было приковано в то время внимание всего человечества. Подводники понимали, что именно там решалась судьба народов мира. Там находились основные силы фашизма, и разгром этих сил означал нечто большее, чем обычное наступление советских войск. В отсеках люди поздравляли друг друга с победой, целовались, обнимались. Все были поглощены приятной новостью и без конца и в различных выражениях говорили о ее значении. Казалось, скромная победа подводной лодки была забыта и никто не помнил о столкновениях с фашистскими кораблями.
Именинниками были радисты, сообщившие о событиях на сухопутном фронте. Их целовали, благодарили, желали им счастья и всякой удачи в жизни, их чествовали, словно они были непосредственными участниками боев за Сталинград.
Ночь мы шли в надводном положении, а с рассветом ушли под воду и продолжали свой путь на безопасной глубине.
Оставив вахтенного у перископа, я направился к себе в каюту, чтобы прилечь и отдохнуть.
— Товарищ командир, — Дедков подал мне радиограмму, — принят старый «В последний час»…
— Что это значит?
— Это было три дня тому назад, но мы только сегодня приняли…
«Удар по группе немецко-фашистских войск в районе Владикавказа (гор. Орджоникидзе), — прочитал я текст сообщения. — Многодневные бои на подступах к Владикавказу (г. Орджоникидзе) закончились поражением немцев…»
«Это, видимо, начался общий разгром фашистов по всему фронту», — подумал я и спросил у Дедкова:
— О боях под Сталинградом уточнили текст сообщения?
— Вот, — Дедков протянул второй лист бумаги, исписанный с обеих сторон, здесь указаны в основном потери фашистов…
И действительно, уточнение текста касалось главным образом разгромленных частей, пленных и захваченных нашими войсками трофеев.
— Обе радиограммы объявить по отсекам, а редактору боевого листка посоветуйте использовать эти цифры.
— Есть, товарищ командир! — и Дедков побежал в центральный пост.
Как ни устал я, простояв всю ночь на мостике, я так и не сомкнул глаз. Пролежав около получаса, я поднялся и пошел по отсекам. Возбуждены были и остальные мои боевые товарищи. Ни в одном отсеке я не нашел отдыхавших людей. Все по-прежнему оживленно комментировали известия о новых поражениях немецко-фашистских войск.
— Я на вашем месте все же отдыхал бы, — сказал я торпедистам, но слова мои прозвучали не очень убедительно.
— Не можем, товарищ командир, — виновато ответил Терлецкий, — такой радостной новости я, кажется, за всю жизнь еще ни разу не получал, как… вот сегодня… Где там спать, когда душа… танцует… — Эх, были бы еще у нас торпеды, товарищ командир, сейчас бы самое время вернуться обратно на позицию, — мечтательно произнес Свиридов, — а то армия наступает, а мы… домой…
— Да, торпед нет, — сочувственно произнес я. — Но ничего, мы сходим в базу, возьмем торпеды и вернемся обратно.
Переживал не только один Свиридов. Успешное наступление Советской Армии воодушевило всех подводников. Буквально во всех отсеках только и слышались слова досады в связи с отсутствием на корабле запаса торпед, словно люди только сейчас осмыслили по-настоящему значение боеприпаса для корабля.
В жилом отсеке Костя Тельный заканчивал боевой листок подводной лодки. Я на несколько минут задержался у столика, на котором работал матрос. «Смертельный удар по становому хребту фашистской армии под Сталинградом и на Северном Кавказе», — было написано крупным шрифтом через всю полосу боевого листка.
— А вы не слишком замахнулись? Мне тоже кажется, что удар очень серьезный, но смертельный… Не слишком ли?
— Нет, товарищ командир, вся редколлегия так… решила, единогласно! хором возразили матросы. — Мы думаем… уверены, что это начало краха фашистской Германии…
— Ну, если вы все так уверены, пусть остается этот заголовок, — согласился я, — только мне кажется, начало краха фашистов было еще раньше.
— 22 июня 1941 года? — спросил Тельный, улыбаясь.
— Так точно…
— И я так им говорил, — обрадовался Тельный, — раз на нас напали войной, это уже начало ихнего «капута»…
«Грандиозное наступление наших войск», — гласил подзаголовок боевого листка, написанный более мелким шрифтом, а под ним приводились данные из сообщений Совинформбюро.
«…В ходе наступления наших войск, — читал я, — на Северном Кавказе и под Сталинградом разгромлены шесть пехотных и две танковые дивизии, хваленый полк „Бранденбург“ и другие части. Большие потери нанесены еще семи пехотным, трем танковым и двум моторизованным дивизиям фашистов. Захвачено более 13000 пленных, 500 немецких танков, много бронемашин, орудий разных калибров, минометов, пулеметов, винтовок, большое количество складов с боеприпасами, вооружением и продовольствием. Трофеев так много, что они еще даже полностью не подсчитаны! 14 000 фашистов найдено убитыми на поле боя…»
— Хороший получается боевой листок, — похвалил я матросов, прочитав уже написанное, — вот закончите, посмотрим и выпустим — пусть все читают.
В дни Великой Отечественной войны у нас на кораблях в море стенные газеты не выпускались. Вместо них выходили боевые листки, размеры которых были меньше размеров обычных стенных газет.
Редколлегия готовила очередной номер, показывала его командиру корабля или комиссару, и боевой листок получал право на существование. На выпуск такого боевого листка требовалось не более одного — двух часов.
Боевые листки выпускались не только по поводу каких-нибудь важных известий. После каждой боевой атаки, независимо от того, была ли она удачной или нет, на подводной лодке выпускался специальный боевой листок, в котором подвергались критике ошибки членов экипажа и отмечались подводники, проявившие себя лучше других. Матросы, старшины и офицеры любили боевые листки и всегда с нетерпением ждали появления очередного номера. Боевые листки имели большое воспитательное значение, помогали командованию в решении боевых задач.
В машинном отсеке все свободные от вахты подводники, оживленно комментируя последние известия, собрались вокруг большой географической карты Советского Союза, на которой парторг Каркоцкий, никому другому не доверяя, сам лично передвигал многочисленные красные и черные флажки, обозначавшие положение воюющих сторон на фронтах Великой Отечественной войны.
