увидел аналогию со средиземноморским миром. Я с изумлением узнавал в экспансивной смеси испанцев и индейцев черты своих родных и знакомых. Согласно распространенной антропологической теории, краснокожие индейцы Северной и Южной Америки сибирского происхождения. Их предки были выходцами из тюркско-монгольских племен Азии.
Мое знакомство с Гватемалой и другими странами южноамериканского континента дало мне возможность освоить латиноамериканскую модель мира и понять, что между жителями севера и юга Америки существуют столь же напряженные отношения, как между западной и восточной культурами в Европе.
В Гватемале я познакомился с несколькими симпатичными людьми и много разговаривал с ними о местной культуре и политике. В частности, я заинтересовался проходившей в стране президентской избирательной кампанией и ходил слушать выступления кандидатов на выборах. В это время у власти в Гватемале находился президент Арбенс. Под его руководством буржуазно-демократическое правительство принимало меры по преодолению феодальной отсталости и укреплению национальной экономики, стремилось проводить независимую внешнюю политику.
По инициативе Арбенса был принят закон о защите национальных ресурсов, не допустивший американские компании к разработке гватемальской нефти. В 1952 году в стране началась аграрная реформа, в ходе которой были национализированы латифундии местных олигархов, а также изъята часть земель, принадлежавших американской «Юнайтед фрут компани» [65]. Последняя контролировала в то время 95 процентов гватемальских банановых плантаций и фактически распоряжалась в стране.
Как известно, через два года в Гватемале произошел государственный переворот, организованный ЦРУ, и Арбенс лишился своего поста. Помню, что на массовых митингах, проходивших в рамках избирательной кампании, присутствовал один молодой американец, которого я подозревал в том, что он агент ЦРУ. Он не скрывал злобы и пренебрежения, слушая как гватемальцы обсуждают демократическую реформу, и напомнил мне известного персонажа романа Грэма Грина «Тихий американец». Позже я встречал таких и в Греции. Один из них сказал мне как-то презрительно: «Вы, либералы, все одинаковые».
Мне очень импонировал дух фиесты, сопровождавший политические обсуждения в Гватемале – они проходили под звуки благозвучного латиноамериканского ксилофона – маримбы. Женщины были одеты в традиционную одежду индейцев майя и напоминали фигуры из витрин этнографического музея.
На период обучения в летней школе я попросил разрешения посещать вечерние занятия по истории, литературе и археологии индейцев майя в местном университете. Эти занятия проводились на испанском языке, и я хотел тем самым не только больше узнать о культуре Латинской Америки, но и сразу же закрепить знания, полученные в языковой школе. По мнению руководства школы, я делал большие успехи в испанском, и мне, единственному из студентов-иностранцев, разрешили делать два дела одновременно.
Посетив первые лекции, я, конечно, сразу же заметил признаки антиамериканизма у студентов: американцев называли «гринго». Ко мне как к греку относились хорошо. В столичном городе Гватемала проживала только одна греческая семья, владевшая шоколадной фабрикой «Атенас» («Афины»). Ее владелец в свое время женился на местной женщине, и их дети носили греческие имена: Аристотель, Ликург и т. д. Тогдашний консул Греции в Гватемале был француз, торговец люстрами, державший магазин на центральной улице. Я был первым греком, которого тот увидел, не считая хозяина шоколадной фабрики.
Занятия по культуре майя оказались очень интересными. Помню, что я изучал лунный календарь майя, их иероглифы и обычаи, а также основы языка какчикель, на котором говорили индейцы в гватемальских деревнях. В какой-то момент я даже отправился в джунгли посмотреть на основные археологические памятники на полуострове Петен. В этот период там работала археологическая экспедиция Пенсильванского университета, и мне удалось ненадолго подключиться к ее работе.
Памятники находились на низменности, в месте, носившем название Уахактун. Незадолго до этого закончился сезон дождей, и мне предстояло спуститься туда из горной столицы Гватемалы, чтобы проверить, не было ли обрушений в местах проведения археологических раскопок. Я помню, что летел из Гватемалы на военном самолете сначала в город Флорес, а затем в Уахактун, основное место сосредоточения пирамид майя. Иного способа добраться туда в то время просто не существовало. Я помню, что из Флореса в Уахактун меня сначала хотели отправить на джипе, но из этого ничего не вышло, потому что дорогу развезло и джип быстро увяз.
Когда я долетел до места, меня встретили белый испанец по фамилии Ортиз и индеец, имени которого я уже не помню. Они отвели меня в хижину, где меня покормили тортильями с рисом и уложили спать в гамаке. Через какое-то время я проснулся от громких звуков. Оказалось, что в хижине происходит собрание секты свидетелей Иеговы, члены которой читали вслух журнал иеговистов «Аталайя».
Мне запомнилось, что руководил ими восьмидесятилетний старик-китаец, который с восемнадцати лет работал в качестве кули на плантациях, где добывали чикле – смолу деревьев саподилья, служившую основой для производства жевательной резинки. Там он подхватил тропическую лихорадку, вылечить которую смогли только иеговисты, следствием чего и было его обращение и последующее возвышение до главы всей этой компании. Меня, кстати, пригласили участвовать в собрании, на что я откликнулся с большим интересом.
Помню, что, проснувшись на следующее утро, я спустил ноги с гамака и чуть не наступил на большого питона, свернувшегося кольцами на земле и переваривавшего какую-то пищу. От неожиданности и испуга я схватился за привезенный мной из города нож-мачете и убил несчастного, о чем потом очень сильно сожалел.
В Уахактуне я пробыл неделю. В помощь мне выделили уже знакомого мне индейца и двух лошадей, и мы всю неделю совершали вылазки на места раскопок вокруг многочисленных пирамид. Я фотографировал пирамиды с разных ракурсов, чтобы выявить имевшие место обвалы. Позже я послал все эти фотографии руководителю археологической экспедиции из Филадельфии. Помню, что, когда я фотографировал сверху, стоя на пирамидах, я видел на пологе тропического леса снующих туда-сюда и громко кричащих обезьян. В первый же день индеец убил небольшую антилопу, нарезал из нее куски мяса и сушил их на солнце. Этим мясом мы кормились каждый день, закусывая его рисом и все теми же тортильями.
Кроме Уахактуна, я потом еще побывал на местах раскопок пирамид майя в Тикале. Но это была другая история, менее экзотичная, потому что Тикаль уже тогда посещало много туристов и я туда попал с экскурсией, организованной Гватемальским университетом для слушателей летней школы.
Помню еще одну такую экскурсию, на Тихоокеанское побережье, куда нас повезли купаться. Я и еще одна девушка, с которой я разговаривал, пока мы купались, чуть не утонули – нас захватил отлив и унес далеко в море. Помогли нам индейцы-спасатели, заметившие почти на горизонте две барахтавшиеся фигуры и эвакуировавшие нас на моторных лодках-каноэ. Помню чувство бессилия от невозможности совладать с силой океана, безжалостно тащившего нас все дальше и дальше от
