Я оставил человека, которого Дягилев любил до меня.
Дягилев любил этого человека физически, поэтому ему было нужно, чтобы он его любил. Для того, чтобы он его любил, Дягилев его пристрастил к вещам искусства. Дягилев пристрастил Мясина к славе. Я не был пристращен к вещам и к славе, ибо этого не чувствовал. Дягилев заметил, что я человек скучный, а поэтому меня оставлял одного. Я один занимался онанизмом и бегал по девочкам. Девочки мне нравились. Дягилев думал, что я скучаю, но я не скучал. Я занимался танцами и сочинял балет один. Дягилев не любил меня, ибо я сочинял один балет. Он не хотел, чтобы я делал один вещи, которые ему не по нраву. Я не мог соглашаться с ним во взглядах на искусство. Я ему говорил одно, а он мне говорил другое. Я часто с ним ругался. Я запирался на ключ, ибо наши комнаты были рядом. Я не впускал никого. Я боялся его, ибо я знал, что вся практическая жизнь в его руках. Я нё выходил из комнаты. Дягилев тоже оставался один. Дягилев скучал, ибо все видели нашу ссору. Дягилеву было неприятно видеть лица, спрашивающие, что такое с Нижинским. Дягилев любил показать, что Нижинский его ученик во всем. Я не хотел показывать, что соглашаюсь с ним, а поэтому часто ругался с ним при всех. Дягилев обращался за помощью к Стравинскому, это было в Лондоне в одном из отелей. Стравинский поддерживал Дягилева, ибо знал, что Дягилев бросит меня. Тогда я почувствовал ненависть к Стравинскому, ибо видел, что тот поддерживает неправду, и притворился, что побежден. Я человек был не злой. Стравинский думал, что я злой мальчишка. Я имел не больше 21 года. Я был молод, а поэтому ошибался. Мои ошибки я всегда хотел заглаживать, но, заметя, что меня все не любят, я стал притворяться злым. Я не любил Дягилева, а жил с ним. Я ненавидел Дягилева с первых дней с ним знакомства, ибо знал силу Дягилева. Я не любил силу Дягилева, потому что он ею злоупотреблял. Я был беден. Я зарабатывал 65 рублей в месяц. 65 рублей в месяц мне не были достаточны для прокормления моей матери и себя. Я нанимал квартирку с тремя комнатами, которые стоили 35–37 рублей в месяц. Я любил музыку. Я познакомился с Князем Львовым Павлом, который меня познакомил с Графом Польским. Я забыл его имя, ибо я хочу так. Я не хочу обижать всю фамилию, ибо я забыл маленькое его имя. Этот Граф купил мне пианино. Я не любил его. Я любил Князя Павла, а не Графа. Львов меня познакомил по телефону с Дягилевым, который меня позвал в отель Европейская гостиница, где он жил. Я ненавидел его за его голос слишком уверенный, но пошел искать счастья. Я нашел там счастье, ибо я его сейчас полюбил. Я дрожал как осиновый лист. Я ненавидел его, но притворился, ибо знал, что моя мать и я умрем с голоду. Я понял Дягилева с первой минуты, а поэтому притворялся, что я согласен на все его взгляды. Я понял, что жить надо, а поэтому мне было все равно, на какую идти жертву. Я работал много над танцами, а поэтому себя чувствовал всегда уставшим. Но я притворялся, что я весел и не устал, для того, чтобы Дягилев не скучал. Я знаю, что Дягилев чувствовал, но Дягилев любил мальчиков, а поэтому ему было трудно меня понять. Я не хочу, чтобы люди думали, что Дягилев злодей и что его надо посадить в тюрьму. Я буду плакать, если ему сделают больно. Я его не люблю, но он есть человек. Я люблю всех людей, а поэтому не хочу им причинять боль. Я знаю, что все ужаснутся прочитав эти строки, но я хочу их напечатать во время моей жизни, потому что знаю их действие. Я хочу произвести впечатление живое, а поэтому пишу мою жизнь в жизни. Я не хочу, чтобы читали мою жизнь после смерти. Я не боюсь смерти. Я боюсь нападок. Я боюсь зла. Я боюсь, чтобы люди скверно не поняли меня. Я не хочу зла Дягилеву. Я умоляю всех, чтобы его оставили в покое. Я его люблю одинаково со всеми. Я не Бог. Я не могу судить людей. Бог будет его судить, а не права. Я против всех прав. Я не Наполеон. Я не Наполеон, который наказывает людей за их ошибки. Я Наполеон, который прощает ошибки. Я дам пример, а вы должны его повторить. Дягилев сделал зло не вам, а мне. Я его не хочу наказывать, ибо я его уже наказал тем, что все знают его ошибки. Я наказал самого себя, ибо я сказал всем про себя. Я говорил о многих других для их наказания. Я не хочу, чтобы все думали, что я пишу для ипокритической цели. Если все захотят наказывать тех, о которых я написал, я скажу, что все, что я написал, есть вранье. Я скажу, чтобы меня посадили в сумасшедший дом. Я не пишу для возбуждения людей против ошибок. Я не имею права судить. Судья есть Бог, а не люди. Большевики не есть Боги. Я не большевик. Я есть человек в Боге. Я говорю устами Бога. Я люблю всех и хочу любви всем. Я не хочу, чтобы все ругались. Все ругаются, ибо не понимают Бога. Я всем объясню Бога, но я не буду объяснять, если люди будут смеяться. Я говорю о вещах, затрагивающих весь мир. Я есть мир, а не война. Я хочу мира всем. Я хочу любви на земном шаре. Земной шар разлагается, ибо его топливо потухает. Топливо будет еще греть, но не много, а поэтому Бог хочет любви раньше, как земной шар потухнет. Люди не думают о звездах, а поэтому им непонятен мир. Я думаю часто о звездах, а поэтому я знаю, что такое я. Я не люблю астрономию, ибо астрономия нам не дает понятия о Боге. Астрономия хочет нас научить географии звезд. Я не люблю географию. Я знаю географию, ибо я изучил. Я не люблю границ государств, ибо понимаю, что земля есть одно государство. Земля есть голова Бога. Бог есть огонь в голове. Я живу до тех пор, пока у меня огонь в голове. Мой пульс есть землетрясенье. Я есть землетрясенье. Я знаю, что если не будет землетрясений, то земля потухнет, а с потухшей землей потухнет вся жизнь человека, ибо человек не будет в состоянии получать пищу. Я есть пища духовная, а поэтому не питаю кровью. Христос не хотел питать кровью, как это поняли в церквах. Люди ходят молиться, а их напаивают вином, говоря, что это кровь Христа. Кровь Христа не опьяняет, а наоборот, дает трезвость. Католики не пьют вина, но прибегают к ипокритическому средству. Католики проглатывают белые лепешки и думают, что проглатывают тело и кровь Господню. Я не тело и кровь Господня. Я есть дух в теле. Я есть тело с духом. Бог не может быть без тела или без духа. Кровь и дух в теле есть Господь. Я есть Господь. Я есть человек. Я есть Христос. Христос говорил, что он есть дух в теле, но церковь исказила его ученье, ибо они ему не дали жить. Они его укокошили. Его укокошили люди бедные, которым дали много денег. Эти бедные после себя перевешали, ибо не могли жить без Христа. Я знаю, что люди злы, потому что им трудно жить. Я знаю, что те, которые будут печатать эти страницы, будут плакать, а поэтому не надо удивляться плохой печати. Плохая печать выходит из рук бедных людей, у которых мало силы. Я знаю, что печать портит глаза, а поэтому хочу, чтобы мое письмо фотографировали. Фотография портит один глаз, а печать многие глаза. Я хочу сфотографировать мою рукопись, только боюсь испортить фотографию. У меня есть фотографический аппарат, и я им пробовал фотографировать и проявлять пленки. Я не боюсь красного света, но я боюсь порчи, ибо пленка вещь хорошая и ее надо любить. Я предпочту дать человеку мой аппарат, чтобы он мне сделал один снимок. Я люблю мой аппарат, ибо думаю, что он мне пригодится. Я чувствую обратное. Я не хочу снимать, ибо у меня мало времени. Я хочу заниматься театром, а не фотографией. Ядам фотографию тем, которые любят ее. Я люблю фотографию, только я не могу ей отдать всю мою жизнь. Я отдам фотографии всю мою жизнь, если люди мне докажут, что с нею можно понять Бога. Я знаком с синематографами. Я хотел работать с синематографами, но я понял их значение. Синематограф служит для размножения денег. Деньги служат для размножения синематографических театров. Я понял, что синематограф дает заработать одному лицу, а театр многим. Мне трудно работать в театре, но я предпочту лишения, чем синематограф. Дягилев мне не раз говорил, что надо придумать что-то вроде синематографа, ибо их сила велика. Бакст, художник известный, еврей русский, говорил, что это хорошо для денег. Я ничего не говорил, ибо чувствовал, что Бакст с Дягилевым думают, что я мальчишка и поэтому не могу сказать своей мысли. Дягилев всегда ищет логику в мысли. Я понимаю, что мысль без логики не может существовать, но логика не может существовать без чувства. Дягилев имеет логику и чувство, но чувство есть другое. У Дягилева чувство скверное, а у меня чувство хорошее. Дягилев чувствует скверно не потому, что у него голова больше всех, а потому, что в голове плохое чувство. Ломброзо говорит, что чувства узнаются по форме головы. Я скажу, что чувства узнаются по делам людей. Я не есть ученый, а я понимаю хорошо. Я понимаю хорошо, ибо у меня хорошие чувства.
