И. А. Ефремов многие годы возглавлял исследования по древнейшим позвоночным, и тафономическое направление нашло отражение в работах его учеников и последователей: Б. П. Вьюшкова, Г. И. Блома, В. Г. Очева, В. П. Твердохлебова, А. К. Рождественского, М. А. Шишкина, П. К. Чудинова и других палеонтологов. Только по пермским и триасовым отложениям зарегистрировано около тысячи костеносных точек и местонахождений. Эти данные частично обобщены в каталогах Г. И. Блома, В. Г. Очева и И. А. Гаряинова, Г. И. Твердохлебовой или приведены в работах других исследователей.
С позиций основных положений тафономии накопление комплексных данных и разработка классификации местонахождений позволят подойти к оценке их перспективности и практическому прогнозированию в направленных поисках. Это подразумевает не только выявление бедности или богатства местонахождений, но и оценку "палеонтологических запасов", выяснение реальных соотношений систематических категорий в фаунистических комплексах вплоть до учета редких экзотических и реликтовых форм. Те и другие, как показывает практика, составляют обычно доли процента от преобладающих животных захоронения. Отсюда очевидно, что редкие формы, представляющие подчас наибольший интерес для палеонтологии и тафономического анализа, могут быть открыты только детальными раскопками, выявляющими картину наибольшего разнообразия животных. Также очевиден и существенный недостаток — обычная неполнота раскопок и явная малочисленность опорных по своей изученности местонахождений. При этом теряется основа для получения сравнительных тафономических данных и в малочисленности форм выпадает знание начальных или конечных этапов развития групп, иногда особенно важных для филогении и стратиграфии. Вместе с тем мнимое выпадение малочисленных форм искажает представление о составе фауны, разнообразии наземных адаптаций и условиях среды. В этом направлении многое уже сделано и накоплен опыт. Сегодня специалист, достаточно знакомый с тафономией, по характеру пород в обнажении, по органическим остаткам обычно составляет априорное верное суждение о перспективности местонахождения, которое подтверждается после раскопок. Тем самым с накоплением новых материалов тафономия вносит все больший элемент точности в изучение местонахождений и уводит палеонтологию от "кладоискательства и охоты за ископаемыми" к планомерным палеонтологическим исследованиям.
Для хорошего знакомства с «Тафономией» требуется разносторонняя подготовка специалиста. "Должен предупредить, — указывал И. А. Ефремов, — что, Тафономия" написана очень сухо, трудным языком, и, работая над ней, я заботился только о точности формулировок" [102, с. 191]. За этим предупреждением, помимо сухости изложения и трудного языка, скрывается огромный объем специальной информации, масса компактно изложенного фактического материала, поистине энциклопедическая осведомленность и глубина проникновения в смежные области знания. На них построен синтез тафономии с ее направленностью на всестороннее познание геологической летописи. Поэтому тафономия как комплексное научное направление показана в перспективе в общей тенденции развития естественных наук. Широкий круг вопросов и задач, решение которых виделось И. А. Ефремову в "завтрашнем дне" тафономии, остается актуальным. Современные работы затрагивают обычно отдельные аспекты, оставляя в стороне деструктивные процессы и образование местонахождений в современных условиях.
И. А. Ефремов не рассматривал тафономию как открытие, понимая под таковым значительные, качественно отличные от известного ранее шаги науки вперед. Вместе с тем на примере тафономии нельзя не видеть, как из критического пересмотра многих, порой противоречивых представлений, из многообразия явлений и фактов, характеризующих различные области знания, возникло особое направление, где тесная взаимосвязь явления, анализ фактов отражают более высокую ступень познания. В этой преемственности научной мысли, отвечающей лучшим традициям, тафономия показывает яркий пример диалектического подхода к изучению явлений природы.
Итак, тафономия включает геологию с ее "листами каменной книги" и биологию, поскольку окаменелости изучаются, так же как живые организмы. При этой двойственности тафономия в ее первой части вносит много нового в расшифровку физических процессов, меняющих лик Земли; в ее второй части она дает расшифровку органического мира прошлого, объясняет неполноту и особенности палеонтологической летописи. В целом она очерчивает масштабы и причины этой неполноты, вводит ее в рамки познаваемых закономерностей. С этих позиций тафономию в историческом плане следует рассматривать как дальнейшее развитие и сближение геологического учения Чарльза Лайеля и эволюционной теории Ч. Дарвина. Принцип актуализма Лайеля, подчеркнувший историзм природных процессов, и значение масштабов геологического времени, придал эволюционной теории объективную основу и завершенность. В этом плане направленность тафономии на выявление соотношений между сохранившейся и выпавшей частью геологической летописи и, следовательно, выяснение соотношений между палеонтологической летописью и реальным органическим миром прошлого усиливает концепцию эволюции. С этих же позиций в тафономии можно видеть вклад в дальнейшее развитие единой синтетической теории эволюции Земли с ее использованием данных многих наук.
Картина становления тафономии была бы неполной без «субъективной» стороны, относящейся непосредственно к И. А. Ефремову. Среди палеонтологов близкого профиля Ефремова можно сравнить с Р. Брумом, который побывал в России в 1910 г. специально для знакомства с северодвинской коллекцией Амалицкого. Ефремов и Брум десятилетиями изучали ископаемых в пору интенсивного развития палеонтологии. Брум уделял основное внимание описанию «потока» окаменелостей из высокого плоскогорья Карру, где поиски не составляли труда. Окаменелости лежали буквально под ногами на выветрелой горизонтальной поверхности коренных пород. Брум описал сотни родов и видов ископаемых животных. Еще в начале 50-х годов XX в. палеонтолог, изучавший дицинодонтов из Карру, обработал коллекцию из двух тысяч черепов!
Восточно-Европейская равнина и Приуралье в отличие от района Карру невысоко приподняты над уровнем моря, покрыты лесами и полями и, главное, почти сплошным мощным покровом молодых четвертичных отложений. Здесь Ефремов в противоположность Бруму столкнулся с необычными трудностями, которые в известной степени определенно способствовали формированию тафономии. В громадном поле четвертичных отложений нужно было сначала найти редкие и ничтожные по площади выходы древних коренных пород, затем отыскать в них остатки позвоночных и, наконец, что было самым трудным, понять причинную взаимосвязь остатков с вмещающими породами. Следовательно независимость от случайных находок и успех будущих исследований наталкивали на необходимость выработки определенной системы поисков.
