Я призадумался: что делать дальше, как преодолеть очередной, хотя и несколько виртуальный, штопор? Однако дальнейшие события совершенно неожиданно пошли другим руслом.
Где-то в верхах провернулось некое колесико. В Управлении Монтажных работ (теперь оно называлось в/ч 71131 или открыто 44 ССУ – Специальное строительное Управление) оказалось свыше 700 сварщиков, что по каким-то нормам (достаточно было 500 человек) требовало введение должности Главного сварщика. Стадо разрослось, и закон требовал появления "верховного пастуха", отягощенного знаниями и облеченного полномочиями, чтобы "направлять и пестовать" стадо. Сложность работ, которая тогда уже сильно понизилась, – не играла никакой роли. А зря: именно сложность работ, а не только количество людей, должна быть определяющей для появления должности Главного…
Фактически я уже давно исполнял функции главного сварщика, решая обширные вопросы сварки (оборудование, технология, "радиоактивный" контроль, учеба и другие) для всех организаций УМР, особенно – 122 завода.
Техническая иллюстрация предыдущих тезисов.Пару лет назад УМР предложили очень выгодные работы с титановыми конструкциями. Мне был задан вопрос: что для этого надо?
Я очень обрадовался, что мы сможем освоить новые, очень высокие технологии, которыми даже в Ленинграде владели немногие организации. Честно и подробно написал список мероприятий, необходимый для освоения титана, металла весьма тонкого и нетерпимого к любой грязи и обычному разгильдяйству. Нужны были отдельные "титановые" зоны на заводе, со своими гильотинами, токарными и фрезерными станками. Для сварки требовались: аргон высокой чистоты, специальные горелки, вакуумная обработка проволоки при высокой температуре. Даже удаление титановой стружки имело "нюансы". И, конечно, надо было учить людей. Короче: с титаном надо обращаться на "вы", культура производства должна быть значительно выше, чем даже при работах с нержавеющими сталями. Кстати, когда мы осваивали нержавейку и алюминий, то проблемы были такие же. Теперь же у фирмы был шанс подняться на более высокую ступень, войти в ряды "грандов". Реакция начальства на мой доклад была "специфической": от работ с титаном отказаться вообще. Мы скатились на уровень чуть повыше сантехника дяди Васи…
Мне сообщил Корякин, как о решенном факте, что меня переводят в УМР. Несомненно, что сам он к этому тоже приложил какие-то усилия. Повышение – знак доверия. Начальство, очевидно, нисколечко не сомневалось, что подполковник бегом побежит на новую должность, чтобы получить звание полковника. Я возмутился:
– А меня спрашивали, хочу ли я туда идти?
Это возмущение, увы, имело основание, и не одно. К тому времени мне исполнилось 50 лет. Я прослужил около 27 лет и мог уйти на пенсию. Почти все мои командиры были дельными инженерами и отличными людьми, с уважением относились к моему труду, что помогало жить и работать. УМР же для части в последние годы выступало ненужной бюрократической надстройкой, неким нахлебником, а часто – и тормозом. Примеров на эту тему было много, и часть из них касалась непосредственно меня.
И, еще одно обстоятельство? человеческие качества руководителей УМР. Если его первые начальники Сурмач, Пейсахович, Большаков были гигантами, то последние не внушали мне ни доверия, ни уважения. Особенно тот, "под руку" которого мне предстояло пойти – Сергей Александрович Суровцев. Я был свидетелем возмутительного случая. При большом стечении народа на каком-то мероприятии, Суровцев как на мальчишку орал матом на другого полковника, обзывая его всякими непотребными словами. Тот что-то униженно и тихо лепетал в свое оправдание. Я представил себя в положении "облаиваемого" и понял, что в ответ не только прожег бы такого шефа русским глаголом, но и другими действиями цинично попрал бы все воинские уставы.
О замполите УМР, современном служителе культа, соединявшем в одном лице ласковую Алису и дальновидного Базилио, я уже немного писал…
Вот такие соображения о будущих отцах-командирах и бюрократической работе в такой же организации удерживали меня от перехода в УМР, несмотря на желанные каждому офицеру повышения звания и оклада. Правда, служить придется дольше…
Я колебался, оттягивая решение.
На личной встрече с Суровцевым он коротко мне сообщил:
– Вы приглашаетесь на должность Главного сварщика Управления. Должность – полковничья. Оклад, к сожалению, не очень высок. Работы и обязанностей – много: контроль технологии и качества сварки всех частей и лабораторий, связь с Гортехнадзором, особенно – газовиками, которые нас донимают. Впрочем, свои функциональные обязанности вы напишете сами. Ближайшие задачи – проектирование и постройка Учебно-сварочного центра, по которому вы писали докладные. Мы должны его построить для всего главка. На очереди – серийное производство сварочных передвижных машин на 122 заводе по типу ваших, количество и вид машин главком сейчас определяется. Вы принимаете предложение?
Меня сражает уважительное слово "приглашаетесь": значит, я могу и не согласиться. О настоящем учебном центре я мечтал уже давно. В перечне других забот Главного сварщика почти нет ничего, чего бы я не делал раньше. Вот только объемы…
Набираюсь неслыханной наглости, и отвечаю Суровцеву, что смог бы решить эти задачи только при создании пусть небольшого, но весьма квалифицированного конструкторского бюро, целиком подчиненного Главному сварщику Управления. Для этого нужны соответствующие "штаты", заполненные грамотными людьми инженерами и техниками. Само собой – в их числе я хотел бы получить прапорщика Быкова Павла Геннадиевича, с которым я сейчас работаю. Кроме этого потребуются помещения, связь, кульманы, мебель, оргтехника и еще куча разных прибамбасов.
Суровцев предлагает использовать проектно-конструкторскую группу УМР, которую я хорошо знаю: это были осколки проектно-сметной группы в/ч 10467. Там несколько девочек перерисовывали эскизы вентиляции и сантехники. Частично их можно было использовать для разработки деталей Учебного центра, но не более. Суровцев по всем вопросам согласился со мной и дал твердое обещание все, предварительно заявленное мной, – обеспечить. Разговор был конкретный, и деловой. Разговаривал Суровцев спокойно и уважительно. Я по-новому взглянул на него: образ безбашенного солдафона, созданный в моем воображении, начал таять. Любого человека могут другие "человеки" довести до ручки…
И все же, и все же… Не хочется оставлять лабораторию, которую я так долго строил. Еще столько не доделано в металле. А там – почти бюрократическая организация… Кроме того, получив звание полковника, мне придется служить до 55 лет. Прошу у Суровцева несколько дней на раздумье. Он удивленно, но даже с уважением, смотрит на меня:
