— Понимаю, понимаю, скажу ему, что раздался анонимный звонок, — сказал главный. Он пришел к нам из комсомола и знает, что к чему.
С тем я и ушел. Мальчишку-учетчика тряханули, конечно, как следует: на год лишили права печататься, объявили строгий выговор. Он, идиот, конечно, все рассказал, как было. После этой истории он косо на меня поглядывал, но я сам к нему подошел и сказал: «Поверь, Витя, я здесь не при чем…» Не знаю, что он подумал, мне было наплевать. Когда я принес убийственную статью против Распутина и его тусовки, главный сразу же подписал. Это было победой. Так я долго думал, впрочем, хватит об этом. Я смотрю на орлиный профиль Ути и еще вспоминаю, как он прибежал ко мне с благодарностью, статейка явилась для него спасением, правда, ненадолго… А тогда он сиял, предложил, чтобы «Супер-2» принял участие в празднике газеты (у нас был юбилей), я согласился, а потом сразу же очень поправил свои дела. Утя умел благодарить… Его команда просуществовала недолго, Распутин затаскал по судам, к тому же ему удалось запатентовать название, и Утл, думаю, прилично набив карман, снова стал петь свои песенки на небольших площадках и в дешевых телепрограммах. Здесь он, конечно, тоже не случайно, изучает рынок, ищет, вынюхивает. Я выбираю момент, когда становится темнее, и покидаю балкон. Делаю это стремительно, встреча с Утей тоже нежелательна. Может быть, я перестраховываюсь? Вполне, но это лучше, чем ходить с разинутым ртом…
Теперь можно и поближе к сцене. Я нахожу Жеку за кулисами, он хватает меня за руку: «Где ты бродишь? Все в порядке, сегодня зарплата». Я ему говорю о прибывших «заинтересованных лицах». но Жеке не до этого, глаза у него горят, плевать, говорит он, на всех, никто нам уже не помешает. Девчонки сегодня столько получат за один концерт, — сколько не видели за всю свою жизнь. Мы тоже с тобой будем довольны, он повторяет это в пятый раз за вечер, но, конечно же, ничего не помнит.
— Посмотри, посмотри, что происходит с залом, — захлебываясь от восторга, кричит мне в ухо Жека, — я такого давно не видел…
Он и в самом деле прав, зал ходит ходуном, никто не сидит на месте. Девчонки засыпаны цветами.
Наконец все закончено, первой выбегает Вера и целует Жеку в щеку. Глаза у нее сверкают.
— Жди меня здесь, — говорит Жека, — начинается самое главное.
Вместе с Верой он исчезает за гримерной. Минут через тридцать Жека возвращается. У него раскрасневшееся лицо, будто выпил по меньшей мере бутылку.
— Ты меня уморил, я выкурил полпачки, — говорю я и поглядываю на дипломат Жеки.
— А ты когда-нибудь считал столько башлей в своей жизни? — спрашивает он и поглядывает на меня торжествующе.
Мы сели в машину. Жека расстегнул дипломат и протянул мне несколько пачек.
— Это твое. Нам с тобой по две штуки. Неплохо, а? В самом деле, если учесть, что это за один концерт…
— Поехали, — сказал я. — Куда-нибудь можно махнуть, мы заслужили.
— Подожди, отвезем Верку домой и еще двух солисток.
Я не мог возразить. Девчонки стоят большего. И тут меня осенило.
— Послушай, а ты их не обидел? — спросил я у Жеки.
— В каком смысле?
— В прямом, финансовом.
— Ну что ты, они счастливы. Все как уславливались. Верка сама между ними поделит. Такой договор. А чего ты вдруг заволновался? — спросил он, как мне показалось, с тревогой в голосе.
Я посмотрел ему в глаза.
— Если у тебя прошла эйфория, я могу кое-что рассказать. Жека обиделся:
— Да какая эйфория, самое обычное волнение. Я живой человек, к твоему сведению.
— Так вот, слушай, живой человек. На этом концерте был необычный улов. Я тебе говорил, но ты ничего не соображал. Теперь слушай внимательно — я начал загибать пальцы: руководитель «Орфея» Сеня Домогаров, гнусавая телевизионная леди Галка Семенова и сам Утя, великий Утков. По-моему хватит представительства для первого вечера…
Я дал каждому из них короткие характеристики. Кое-что Жека знал, кое в чем я его просветил.
— Эти ребятки съели уже многих, и аппетит у них и сейчас отменный, — сказал я.
— Кто самый опасный? — спросил Жека.
— Думаю, что Сеня. Этот имеет большой опыт. Может предложить такое, что у девчонок «крыша поедет». Все! Зарубежные турне, валюту, я даже не знаю, что еще… Утя — тот помельче, у него опыт другой, ну, может принести пару пёсенок, пожалуй; с этого и начнет, а если и не он сам, так его люди. Галка с этой, пожалуй, проще всего разобраться. Подключу свою незабвенную Евгению Федоровну, еще кого-нибудь, сам в конце концов карты раскрою. А впрочем, я не думаю, чтобы она б очень опасной. Просто ее придется привлечь на свою сторону.
Жека изучающе на меня глянул, согласился:
— Да, не все так просто. Нам придется не только деньги считать.
— Ты должен обхаживать Верку, ни на миг не выпускать из виду, знать все контакты. И семья… Кто у нее есть?
— Мать и младший брат…
— Сегодня же, буквально сейчас дуй к мамочке, неси роз охапки роз (Жека завалил ими машину), восхищайся дочерью, выполняй любую просьбу…
— Понимаю, понимаю, — сказал Жека, — конец моей личной жизни.
— Да уж придется слегка ограничить свое шатание по кабакам. Никаких встреч, кроме деловых. Жека вздохнул:
— А Вика? Она, кстати, завтра приезжает. Звонила. Ты знаешь, кстати, с кем она катается?
— С кем?
— С «Супером».
Я вздрогнул и едва не заорал на Жеку, а потом вдруг подумал: а что собственно, произошло? Может быть, это как раз и неплохо.
— Что она еще просила?
— Телевизор. И гонорар будет в зелененьких. Она, кстати, собирается линять в скором времени, вроде замуж позвали. Так что она нам еще пригодится, вызов куда-нибудь в Мюнхен и все прочее — машины, видеосистемы.
— Пускай не волнуется, будет телевидение. В ближайшее время. Пойдет вместе в нашими девчонками. Когда у них съемки клипа?
— Через неделю, всё договорено.
— Ну и хорошо, убьем двух зайцев. И ты тоже не волнуйся, на Вику я тебе выделю время. И себе тоже. Мастерица высочайшего класса, таких нельзя терять…
Наконец вышли девчонки — Вера и еще две солистки.
На сцене они еще ничего, а в жизни — так, худосочные пацанки. А может, именно такие и нравятся?
— Куда, премьерши?
— Домой, — сказала Вера и назвала адрес. Я такой улицы никогда в жизни не слыхал. Где-то у черта на куличках, в районе Чертаново.
— Поздравляю вас, — сказал я. — Все очень здорово. Москва такого давно не помнит.
— Принимали хорошо, но остальное… — вздохнула Вера.
— Все плохо. Какие-то скованные, деревянные. Сами на себя не похожи…
