— Мама, — слышится бабушкин голос.
— Папа, — повторяет Максим.
— Ма-ма, — бабушкин голос громче.
— Папа! — громче и голос Максима.
— Мама! — будто вталкивает это слово бабушка.
— Папа! Папа! Па-апа-а! — раздраженно кричит Максим.
Мама Люда спит. Чтобы не смущать бабушку, я медлю выйти к сыну. И думаю: «Что и как объяснить маме и бабушке, чтобы не обидеть их?..»
ЛУЧШЕ ГУЛЯТЬ
Снимает с нижних полок этажерки книги и аккуратно складывает их в стопки на сундуке. Сосредоточенно посапывает — увлечен занятием.
За стеной разговор. Там общая кухня — соседи стряпают. Сегодня выходной. К ним наехало гостей. С самого раннего утра хлопают двери, беготня, смех, крик…
Максим уже привык к коммунальному общежитию. Но когда что-то загрохотало, он крикнул:
— Вавава, не геми! (Варвара, не греми!)
На кухне оживленный разговор. Шум.
— Вавава, не кичи! (Варвара, не кричи!) — снова просит Максим.
Но на кухне за грохотом и криком не слышат Максимкин глас. Пойдем, мальчик, на улицу. Сегодня хорошая погода!.. Да, лучше мы пойдем гулять.
И мы начинаем одеваться.
КРАСНЫЙ ФРОНТ
Зашел ко мне старый институтский товарищ.
— Рот фронт, Максим! — сказал он. У него обыкновение так здороваться.
Максим вскинул кулачок:
— От фонт!
С тех пор у нас и повелось.
— Рот фронт, Максим! — говорю я при встрече или прощании с ним.
— От фонт! — звонко кричит сын и вскидывает к плечу правый кулак.
И ОПЯТЬ — КЛЮЧ
С террасы мы вкатили стиральную машину в прихожую, Максим тут как тут. То снимал шланг, то крутил стрелку часового механизма, то начинал раскачивать всю машину.
Внутри ее что-то болталось и еще больше привлекало мальчишку.
Мама отгоняла Максима от машины. Вчера на помощь ей снова пришел ключ от шкафа. Максим увлекся игрой с ключом и вроде забыл про машину.
Но когда маме понадобилось в шкаф, он оказался закрытым. А ключа у Максимки не было.
— Мапишка, дай ключик! — требовательно сказала мама.
— Неть юсика, — был ответ.
— А где же он?
Максим показал на стиральную машину.
— В матине юсик.
— В машине? Да когда ж ты успел его туда сунуть? — удивленно спросила мама.
Она сняла с машины кастрюлю с компотом и приподняла крышку.
Максим засуетился. Принес из кухни свой стульчик, приставил его к машине, взобрался на него и давай заглядывать под мамины руки. Вот они достали отжималку, вот ручка отжималки, вот палка для помешивания белья при стирке… Максим смотрел во все глаза, прикасался к вещам и без конца тараторил:
— Мама тостаеть… мама тостаеть…
А мама осмотрела все внутри, а ключ так и не нашла.
— Где же ключ, Максим?..
А сын сидел на полу и жадно рассматривал никелированную ручку отжималки.
Мама уложила все вынутое в машину и опять спросила про ключ.
Сын, успокоенный и довольный, встал, отряхнул руки, пошел на кухню и приподнял клеенку на столе. Под ней, на углу стола, лежал ключ.
…Максиму очень хотелось знать, что там, в машине. И он придумал, как это сделать.
ИДИ, СЫН, ДАЛЬШЕ!
Пришвинская весна света.
Вышли гулять. Максим попросил лыжи. Встал на них и пошел. Медленно, но для первого раза верно.
Прошел по аллее через двор. Я открыл перед ним калитку, и вот он на улице. Щурится от солнца, оглядывает все вокруг.
— Иди вон туда, на лыжню! — сказал я. — Вчера вечером я проложил ее…
— На езню! На езню! — подхватил Максим.
Проваливаясь по колено в сугробы, я помог ему добраться до лыжни. Он сделал несколько шажков, радостный повернулся ко мне.
— Мапима посёй по езне!..
— Все правильно, мальчик. Иди по лыжне. И еще дальше!..
КОГДА ЕЩЕ НЕ БЫЛО ДВУХ
Взял под мышку книгу. Отошел к порогу, остановился и прощально машет рукой:
— Дё идання!
— До свиданья. Ты куда, мальчик?
— На таци, в кою, — отвечает.
— На станцию? В школу? Рано еще в школу.
— Неть-неть, не янё.
Но в школу Максимке все-таки рано. Через три дня ему будет всего лишь два года.
ОН ЗНАЕТ!
По радио передают песни военной поры — песни моего детства. Те, которые я пою Максиму у его колыбели.
— Узнай песню, — показывает он пальцем на транзистор.
Нарочно отвечаю неточно.
— Эх ты, папа! Это же «Дороги»!..
В голосе гордость. Он знает!
Я САМ!
Сварил ему яйцо. Очистил и подношу.
— Ешь.
— Нет. Дай я сам!
Должен сам расколоть скорлупу. Сам очистить.
ЧУЖИМИ РУКАМИ
Вышли гулять. Берет меня за руку и молча тянет за собой. Иду. Вокруг дома. Мимо квартиры дяди Валеры. По тропке к калитке. Сворачивает направо. И прямо к… смородине.
Показывает на ягоды.
— Ам… Ам…
— Рви сам, — говорю.
— Пальчик колет.
Значит, сам уже пытался.
Не вышло.
Давай-ка, папа, нарви.
ПЕРЕД СНОМ
Укладываю спать.
Затихает. И вдруг спрашивает:
— Папа, ты мой?
— Конечно, — отвечаю.
Обнимает. Тут же засыпает.
Так бывает часто. Девочка, наверно, задавала бы этот вопрос маме. А может, и нет.
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ В ДЕТСКОМ САДУ
Отвел его в детский сад. Вечером спрашиваю:
— Ты что делал в садике?
— Тебя искал, папа.
— А как же ты искал?
— Ходил по всем комнатам. И тебя не было. Почему ты ушел?
КОГДА КОНФЕТЫ ГОРЬКИ
На следующий день снова надо идти в детский сад.
— Не хочу туда, — заплакал Максим. — Не хо-чу-у!..
— Почему? Там же хорошо.
— Нет. Нехорошо! Там меня… бьют.
— Не может быть! Ты обманываешь.
— Нет, не хочу! — твердил он свое. — Там все-все гойко, папа. Там конфеты гойкие!..
Попробуй устоять перед таким доводом.
ЧТО НАПОМИНАЮТ БУКВЫ
Знает буквы. Обозначает их предметами.
«Т» — молоточек. «Ж» — жучок. «О» — колесико. «П» — ворота. «Ш» — заборчик.
СОЗНАНИЕ СИЛЫ
Укладываю спать. В темноте.
— Папа, ты тут?
— Да.
— Ты, папа, не бойся. Если нападут волки, я с тобой.
КОГДА НУЖНО ПЛАКАТЬ
Бежал по дороге. И упал. Встал молча. Огляделся — никого. И не заплакал. Хотя шлепнулся крепко.
А будь кто-нибудь — наверняка расплакался бы.
Человек хочет жалости. Но понимает, что есть положение, когда жаловаться некому и взывать к ней не надо.
