Прежде чем закончить рассказ об этом периоде, мне бы хотелось сделать несколько замечаний касательно развития общемировой ситуации на момент заключения мирного договора. Принималось множество решений, полное значение которых еще не было осознано, но которые имели определяющее значение для будущих событий. Заключение мира, в котором бы отсутствовали зародыши новой войны, требует высочайшей государственной мудрости. Удовлетворение национальных амбиций, жажда отмщения, стремление к захвату добычи и к получению компенсации, желание усилить военный триумф захватом территории или иными политическими способами – вот естественные страсти, которым призван сопротивляться истинный государственный муж. Целью войны может быть только достижение лучшего мира, но в Первую мировую войну этот мир был утерян еще прежде, чем закончились боевые действия. Быть может, то же самое верно и в отношении Второй мировой войны, но сегодня, по крайней мере, можно с надеждой смотреть на то, как признаются прежние ошибки и какие усилия прилагаются, чтобы избежать их повторения.
В любой войне, ведущейся между коалициями, каждая сторона стремится усилить свое положение, привлекая новых союзников. Но, поступая так, не следует терять из виду окончательную цель конфликта. Проблема, которая занимала великие державы в 1914 году, состояла в поиске нового и, возможно, лучшего баланса противоборствующих в Европе сил. Ни центральные державы, ни Антанта не нашли должного компромиссного решения, в результате чего все попытки прийти в ходе конфликта к приемлемым условиям заключения мира закончились неудачей. Предложение центральных держав от 12 декабря 1916 года обнародовать свои цели в войне, явившееся ответом на предложение президента Вильсона ко всем воюющим сторонам открыто заявить о своих намерениях, было заклеймено союзниками как германский пропагандистский маневр. Крупнейшей ошибкой германской политики стало то, что она не пренебрегла их грубостью и в ответ на просьбу президента Вильсона и папы Бенедикта XV не заявила ясно о своих целях в войне, делая особый упор на отсутствие у Германии территориальных притязаний. Трагедией Германии того периода было то, что страна не имела крепкого политического руководства, в результате чего ее военные лидеры были вынуждены сами определять политику. Высшее командование всегда склонно считать мирные предложения, сделанные в неблагоприятной с военной точки зрения ситуации, признаком слабости. А в то время, когда дела идут хорошо и уже виден успех, их требования, как правило, становятся преувеличенными. Брест– Литовский мирный договор дает хороший пример того, что происходит, если преобладают военные требования, а политический взгляд на ситуацию отсутствует.
Те, кто знаком с германской историей, могут оценить баталии, которые вел Бисмарк, чтобы навязать военному руководству страны свою умеренность в требованиях. Обладая огромным личным влиянием, он сумел поставить политические интересы выше военных амбиций. Когда германский рейхстаг проводил после войны расследование по вопросу об ответственности за результаты Первой мировой войны, генерал Гренер, впоследствии военный министр Веймарской республики, сказал следующее: «Германский Генеральный штаб вел борьбу с британским парламентом – не потому, что милитаризм играл в Германии ведущую роль, но потому, что у нас не существовало политических сил, сравнимых с британскими по их влиянию на политику нашей страны». Возможно, мне будет позволено спросить, а действительно ли политическая мудрость союзников могла сравниться по своему влиянию с интеллектом их военных руководителей?
Когда президент Вильсон произнес 11 февраля 1918 года в конгрессе свою знаменитую речь, определявшую принципы завершения любого мирового конфликта, он не знал, что применение этих принципов уже невозможно из-за различных секретных соглашений, подписанных союзными державами. Вильсон говорил, что не должно быть аннексий, контрибуций или карательных репараций: «…народы и провинции не могут быть предметом торга между государствами как рабы или пешки в игре», что национальные интересы следует уважать и людьми допустимо управлять только с их собственного согласия.
14 ноября 1914 года Великобритания уже известила русское правительство, что не имеет возражений против продвижения русских к Константинополю и Дарданеллам. Соглашение между Великобританией и Японией уже лишило Германию ее положения на Тихом океане и азиатском материке. Возможно, это и обезопасило британский тыл, но в конечном счете только ослабило европейские позиции в Азии. В 1915 году было решено поделить Турецкую империю. Россия должна была получить северо-восточные территории, Франции доставались Адан и юго– восточная часть Малой Азии, в то время как Британии отдавалась южная Месопотамия и сирийские порты Хайфа и Акр; еще она приобретала исключительное влияние в прежде нейтральной зоне Персии. В мае 1916 года Франции по условиям соглашения Сайкс-Пико был обещан протекторат над Сирией.
Италия, отказавшись выполнить союзные обязательства перед Австрией и Германией, некоторое время сомневалась, за какую цену продать себя державам Антанты. Секретный договор, датированный 26 апреля 1915 года, отдавал ей Трентино, долину реки Адидже, Триест, Истрию и Далмацию, Валону, Сасено, Додеканесские острова и некоторые части Малой Азии. Последние были впоследствии расширены в апреле 1917 года по соглашению в Сен-Жан-де-Морьенн и включали в себя Смирну. В ноябре того же года знаменитая декларация Бальфура[30] признала Палестину национальным очагом всех евреев. Декларация была написана, по признанию мистера Ллойд Джорджа (так он в то время еще звался), сделанному в 1937 году перед Королевской комиссией по делам Палестины, «из пропагандистских соображений», поскольку союзники желали в момент, когда военная ситуация для них была критической, обеспечить себе поддержку еврейского сообщества по всему миру. Выполнение этого обещания могло только оскорбить арабов, в то время как его невыполнение, очевидно, вызвать противодействие евреев. Мера военного времени, призванная удовлетворить непосредственные тактические потребности, привела в итоге к последствиям в высшей степени катастрофическим. Разногласия, возникшие между Великобританией и арабами, необходимо привели к опасному ослаблению влияния западных держав в одном из важнейших в стратегическом отношении районов мира.
Неспособность следовать одному из фундаментальных принципов европейской политики – укреплению влияния в Европе центральных держав – привела к скверному миру. Всего через несколько лет Европа оказалась на грани крушения. Не учитывая особенностей местоположения европейских стран и настаивая на их праве на самоопределение, президент Вильсон вызвал распад Дунайской монархии и зажег бесконечную цепь споров и конфликтов. Германия была разоружена, а самые основы ее экономической жизни подорваны неразумной репарационной политикой. Утверждение о ее исключительной военной вине расстроило моральное равновесие нации в целом. Союзники дошли даже до того, что рассматривали как свою ошибку сохранение единства Германии, которого достиг Бисмарк.
