Английское правительство не хотело, конечно, совершить даже формальное нарушение норвежских территориальных вод, минировав норвежский коридор для обеспечения себе преимущества перед Германией. Но, подчиняясь более благородному побуждению, лишь косвенно связанному с нашими военными интересами, оно предъявило Норвегии и Швеции гораздо более серьезное требование свободного пропуска людей и поставок для Финляндии.
Я горячо сочувствовал финнам и поддерживал все предложения, направленные им на пользу. Я был рад этим новым и благоприятным настроениям, считая, что они помогут нам добиться крупного стратегического преимущества перед Германией, которая, таким образом, оказалась бы отрезанной от важных для нее источников железной руды. Если бы Нарвик стал своего рода союзной базой снабжения финнов, несомненно, было бы нетрудно помешать немецким кораблям грузиться там рудой и беспрепятственно плыть по коридору в Германию. Если бы удалось урегулировать вопрос с норвежцами и шведами, то более значительные меры потребовали бы меньше усилий.
Внимание военно-морского министерства в тот момент было приковано к большому и мощному русскому ледоколу, который отправился из Мурманска в Германию якобы для ремонта, а вероятнее всего – для расчистки фарватера, затянутого сейчас льдом балтийского порта Лулео, на предмет приема немецких кораблей, приходивших за рудой. Я снова предпринял попытку добиться согласия на простейшую и бескровную операцию минирования норвежского коридора, тем более, что прецедент был установлен в Первую мировую войну. Мне, однако, не удалось добиться решения, которое предоставило бы возможность действий. Начальникам штабов поручили разработать план десантной операции в Нарвике для оказания помощи Финляндии, но морскому министерству не было дано никаких оперативных приказов.
Министр финансов жаловался на истощение наших ресурсов. Мы уже подписали пакт о взаимопомощи с Турцией и рассматривали вопрос, какую помощь мы можем оказать ей из наших ограниченных средств. Напряженность, вызванная финской войной, ухудшила и без того плохие отношения с Советами. Любые действия, предпринятые нами для помощи финнам, могли привести к войне с Россией. К тому же, коммунисты во Франции и те, какие были в Англии, осуждали «капиталистическо-империалистическую» войну и делали все возможное, чтобы тормозить работу на военных заводах.
* * *
Весь январь финны держались стойко, и в конце месяца численно увеличившиеся русские армии еще стояли на своих позициях. Красная авиация продолжала бомбить Хельсинки и Вийпури, и финское правительство стало настойчивей взывать о присылке самолетов и военных материалов. По мере того как короче становились арктические ночи, налеты советской авиации усилились не только на финские города, но и на коммуникации финской армии. Пока что Финляндия получила лишь ничтожное количество военных материалов и всего лишь несколько тысяч добровольцев из Скандинавских стран. В Лондоне в январе открылось вербовочное бюро, и в Финляндию отправили несколько десятков английских самолетов; часть из них прямо по воздуху. Но ничего действительно полезного сделано не было.
Проволочки в вопросе о Нарвике продолжались бесконечно. Хотя английский кабинет был готов оказать нажим на Норвегию и Швецию с целью получить согласие на транспортировку через их территорию материалов, посылаемых в Финляндию, он возражал против менее важного мероприятия – минирования норвежских вод. Первая задача была благородной, вторая – чисто тактической. Кроме того, каждому было ясно, что Норвегия и Швеция откажутся разрешить доставлять Финляндии материалы через их территорию, так что все равно из этого проекта ничего не вышло бы.
После одного заседания военного кабинета с чувством досады и раздражения я писал своему коллеге 15 января 1940 г.: «Мое беспокойство объяснялось главным образом теми ужасными трудностями, которые ставит на пути конкретных действий наш аппарат ведения войны. Я вижу такую огромную стену помех, уже воздвигнутую или воздвигаемую, что сомневаюсь, может ли какой-либо план одолеть ее. Посмотрите, какие препятствия приходилось преодолевать в течение семи недель, когда мы обсуждали операцию в Нарвике. Во-первых, возражения экономических министерств: снабжения, торговли и т. д. Во-вторых, возражения объединенной плановой комиссии. В-третьих, возражения комитета начальников штабов. В-четвертых, коварный довод «не портите большого плана ради малого», когда в действительности было очень мало шансов на решительное осуществление большого плана. В-пятых, возражения юридического и морального порядка, которые постепенно были преодолены. В-шестых, позиция нейтральных стран, и прежде всего Соединенных Штатов. В-седьмых, сам кабинет с его многочисленными аспектами критики. В-восьмых, когда все было урегулировано, пришлось консультироваться с французами. Наконец, надо было согласовать вопрос с доминионами, где общественное мнение не изменилось в такой же степени, как в Англии, поскольку доминионы не испытали того, что испытали мы. Все это заставляет меня думать, что при нынешнем положении дел мы будем вынуждены просто ждать страшных атак врага, к которым мы не в состоянии подготовиться одновременно везде без того, чтобы пагубно не распылять наши силы.
Я продвигаю два или три проекта, но все они, я боюсь, рухнут под колоссальным натиском негативных доводов и сил. Извините меня, если Вам покажется, что я высказал свою озабоченность в такой раздраженной манере. Одно абсолютно несомненно: победы никогда не обеспечишь, идя по линии наименьшего сопротивления».
В начале февраля, когда премьер-министр собирался в Париж на заседание союзнического верховного военного совета, он впервые пригласил меня с собой. Чемберлен просил меня встретиться с ним на Даунинг-стрит после обеда.
Главной темой, обсуждавшейся 5 февраля, была помощь Финляндии. Были одобрены планы отправки в Норвегию трех или четырех дивизий, чтобы убедить Швецию разрешить нам посылать материалы и подкрепления финнам и кстати добиться контроля над железными рудниками в Елливаре. Как и следовало ожидать, шведы не согласились, и, хотя была проведена большая подготовка, весь проект провалился. Чемберлен сам выступал от имени нашей страны, а различные английские министры, присутствовавшие на заседании, вставляли лишь незначительные замечания. Протокол свидетельствует, что я не сказал ни слова.
Верховный военный совет решил, что очень важно, чтобы Финляндия была спасена, что без подкреплений в количестве от тридцати до сорока тысяч обученных солдат она не сможет продержаться дольше весны, что одного нынешнего притока разнородных добровольцев недостаточно и что гибель Финляндии была бы серьезным поражением для союзников. Поэтому необходимо было послать союзные войска либо через Петсамо, либо через Нарвик, либо через другие норвежские порты. Операции через Нарвик было отдано предпочтение, так как она позволила бы союзникам «одним выстрелом убить двух зайцев» (то есть помочь Финляндии и отрезать немцам доступ к железным рудникам).
