В 1940 году Ойстрах подарил мне старинный учебник шахматной игры (1853) с трогательной надписью…
Во время войны мне пришлось побывать в Свердловске и давать сеансы одновременной игры в госпиталях. Приятно было встретить знакомое лицо: Т. Ойстрах работала в госпиталях, проводя там культурные мероприятия для раненых воинов.
После войны были мы с женой в гостях у Ойстрахов в их квартире на ул. Чкалова. Поговорили, конечно, о шахматах, музыке. Давид Федорович рассказал о забавном эпизоде, который, вероятно, характерен для прямоты этого большого артиста. Как-то он записался на пластинку (насколько я помню, это было в Варшаве и Ойстрах исполнял «Грезы любви» Крейслера) и, когда ее прослушивал, заметил фальшивую ноту. Он решил, естественно, что это дефект записи, и попросил ее повторить. Давид Федорович был поражен – повторилась та же фальшивая нота! «Представляете, – смеясь от души, говорил Ойстрах, – оказывается, я всегда в этом месте фальшивил на концертах…» Пришлось записаться в третий раз… Великий скрипач был самокритичен и требователен к себе – иначе Ойстрах не был бы Ойстрахом.
Одна из памятных наших встреч была в 1960 году в Лейпциге во время Всемирной шахматной олимпиады. Ойстрах там гастролировал, и жили мы в гостинице «Астория». Давид Федорович предложил вместе отобедать. Никогда наша беседа не была столь непринужденной, дружественной и откровенной. Это было весьма приятно, так как чувствовалось, что Ойстрах относится ко мне с доверием. Но было и немножко грустно: мне показалось, что всегда жизнерадостный Ойстрах чем-то озабочен, в какой-то мере перестал быть оптимистом. Как мог, я постарался поддержать старого друга, и, кажется, мой юмор произвел свое действие…
1944 год, война. Радиоприемников у населения нет, в каждой квартире – репродуктор. Он почти всегда включен – ждем известий с фронта, остальные передачи идут, но их не замечаем.
Смотрим с женой друг на друга с удивлением: кто это исполняет «Петрушку» Стравинского. Такое впечатление, что на двух роялях! Но диктор объявил: исполнял Эмиль Гилельс… Года два спустя звонят из Радиокомитета: «Будет концерт „по заявкам“. Что бы мы могли исполнить по вашему заказу?» Немедленно отвечаю: «Петрушку» в исполнении Гилельса!» Но, увы, в ответ слышу, что в программе концерта остались «незаявленными» лишь два номера: хор Пятницкого и вальс Штрауса…
Когда я думаю о Гилельсе, всегда сравниваю его с Капабланкой. У Капабланки не было отдельных ходов – они всегда были крепко сцеплены и создавали шахматную картину. У Гилельса не было отдельных нот, он создавал картину музыкальную.
В 1958 году, когда я отвоевал звание чемпиона мира в матче со Смысловым, Эмиль Григорьевич прислал телеграмму. Никогда не забуду этого знака внимания со стороны великого музыканта.
Большой ученый не только должен руководить и сам работать. Он должен поддерживать и других специалистов – конечно в тех случаях, когда новые направления представляются ему перспективными.
Я много слышал о Викторе Михайловиче Глушкове, но лично его не знал. Довелось познакомиться с ним в феврале 1977 года, когда в Институте кибернетики проходило совещание по шахматному программированию. Было известно, что Государственный комитет по науке и технике поручил Виктору Михайловичу проводить это совещание, но будет ли у академика необходимое время?
И вот начало совещания, и председательствует Глушков. Его подлинный интерес к обсуждаемой проблеме меня поразил. Он и разбирался в ней, но когда высказывались мнения специалистов несколько неожиданные для него, то «не давил» присутствующих своим авторитетом, а поддерживал свободное обсуждение. Видимо это и способствовало его проникновению в суть проблемы. Это тем более интересно, что в дискуссии некоторые высказывания не соответствовали его принципиальным взглядам. И тем не менее он поддержал направление (перспективы которого оценивал несколько скептически), считая, что может и здесь получиться нечто разумное. Два года спустя было другое совещание (и на весьма высоком уровне), где нашу работу над шахматной программой жестко раскритиковали. Тогда был приглашен и Виктор Михайлович, но он не пришел. Видимо, знал, что будет происходить, и выступать против нашей работы не пожелал!
Летом 1979 года обсуждался вопрос о возможной защите кандидатской диссертации нашим математиком Б. Штильманом на совете ВНИИ электроэнергетики. Разумеется, защита эта могла происходить лишь на стыке двух специальностей. На просьбу института Виктор Михайлович откликнулся быстро, дал согласие единовременно войти в совет и прислал все необходимые о себе формальные сведения.
И вот в конце 1981 года академик Глушков (также по просьбе ГКНТ) проводил новое совещание по шахматному программированию, на этот раз в Москве, в Центральном шахматном клубе. Здесь он нас поддержал со всей решительностью. Узнав, что наша группа лишена машинного времени, обсудил этот вопрос на высоком уровне, и мы получили возможность продолжать научный поиск.
В результате поддержки В.М. Глушкова были разработаны и внедрены в систему Министерства энергетики программы планирования ремонтов оборудования электростанций, основанные на методе поиска хода шахматным мастером. Быть может, не за горами и окончание шахматной программы. Воздавая должное проницательности Виктора Михайловича, мы всегда будем помнить о смелости, с которой он поддержал нашу работу в столь трудное для нас время.
Конец 20-х годов. Массовое увлечение шахматами среди молодежи. Занимается шахматной работой в Ленинграде и Пролетстуд; зампред шахматной секции – студент-филолог университета Борис Подцероб, секретарь – студент строительного института Лев Абрамов.
Студенческих соревнований было много. Мне довелось играть в чемпионате университета осенью 1928 года. Среди зрителей был и шахматист 2-й категории Подцероб.
Память у него была поразительной. В 1975 году, работая над книжкой «Три матча Анатолия Карпова», я никак не мог вспомнить начало моей партии с Г. Равинским из командного матча 1930 года. Позвонил Борису Федоровичу. «Как же, – ответил он, – я ведь присутствовал на этом матче». И продиктовал точный порядок ходов!
Судьба так распорядилась, что на шахматы у него оставалось мало времени. И неудивительно: после окончания университета и получения дипломатического образования – напряженная работа сначала в Наркоминделе (был начальником секретариата наркома), затем в МИДе (генеральный секретарь МИДа, зам. министра посол в Турции, Австрии, последние годы – посол по особым поручениям), но увлечение шахматами не ослабевало. Стиль игры у него был строгий, авантюр избегал, позиционное понимание высокое преклонялся перед шахматным гением Капабланки и Алехина. Стал шахматистом I разряда, затем кандидатом в мастера. Квалификацию получал в турнирах по переписке – в других играть не мог (по служебным обстоятельствам). Дошел до полуфинала чемпионата СССР и не раз завоевывал высокие места. Чем мог всегда помогал руководству Советской шахматной организации. Никогда не говорил о своих шахматных успехах, но однажды нарушил это правило. Когда С. Флор гастролировал в Австрии и давал сеанс с часами сильным австрийским шахматистам, советский посол решил попытать счастья. И вся Австрия ахнула от изумления – он оказался единственным участником, кто выиграл у гроссмейстера!
