21 июля
Поднялись вместе с солнцем и в 6.20 покинули первый ночной лагерь.
Дорога позволяет идти спокойно на скорости 100 км/час. Радуют глаз широкие поля, зеленые луга, перелески. Хороша земля рязанская! Проезжаем много населенных пунктов, которые не обозначены на нашей карте выпуска 1955 года.
- Нужно бы карту-то посовременнее достать, - замечает Руфа. - Не учли, что за десять лет столько везде понастроили!
- Упрек, собственно, в адрес твоего мужа, это он снабдил нас таким старьем, - отвечаем ей.
- Картам трудно сейчас угнаться, - как бы оправдывая Михаила, говорит Руфа. - Строят поразительно много и быстро.
Что верно, то верно.
- Вот вы ехали больше недели, говорите. И чем же занимались? спрашивает Леша.
- Спали в основном. Раскова нам говорила: "Отдыхайте. Впереди - очень напряженная учеба. А пока читайте понемногу уставы, знакомьтесь с правилами армейской жизни".
- Для меня эти уставы вначале были - темный лес. Хуже высшей математики, - признается Руфина.
- Скучноватая у вас эта часть пути: спали, ели селедку, учили уставы. И никаких приключений.
- Один раз случилось небольшое происшествие - какая-то летчица вывалилась из вагона на ходу поезда, пришлось останавливать эшелон. Подобрали.
- Удивляюсь, как Раскова справлялась с такими новобранцами? - дожимает плечами Леша.
- Она не одна руководила, - поясняем мы. - У нее были хорошие помощники, кадровые офицеры-женщины:
Казаринова, Ломако, Рачкевич и другие.
Евдокия Яковлевна Рачкевич каждый день появлялась у нас в вагоне. Задушевно, как-то совсем по-домашнему, беседовала с девушками, спрашивала о здоровье, сообщала сводки о положении на фронтах. Утешительного в тех сводках было мало. Но в ее словах, - нет, скорее в интонации голоса, всегда звучали такие нотки, которые утверждали в нас уверенность в победном исходе. А это было так необходимо в те тяжелые дни!
Все станции, которые мы проезжали, были забиты эшелонами. Среди множества вагонов и платформ, пробивавшихся на восток, взгляд искал и находил составы, спешившие к Москве. Там стояли орудия, машины, тапки. Из теплушек выглядывали бойцы в добротных овчинных полушубках. Может быть, то были самые первые части сибиряков, которые перебрасывались с Дальнего Востока. Только через много лет я узнала, что такому маневру во многом способствовала работа славного советского разведчика Рихарда Зорге: "Японское правительство решило не выступать против СССР". Это коротенькое, но верное донесение помогло нашей Ставке свободнее маневрировать резервами.
Отдельные личности не могут, понятно, влиять существенным образом на общий ход истории. Но иногда (а может, чаще, чем мы думаем) деятельность даже одного человека оказывает заметное влияние на положение дел в стране в тот или иной момент истории. Рихарда Зорге я считаю одним из таких людей.
...Мы будто плывем по широкой реке. Прихотливое течение то приблизит нас к берегу прошлого, то задержит у пристани современности.
Подъезжаем к границе Саратовской области. Здесь уж не встретишь таких лесов, как в Подмосковье. Поатому, когда на пути встал шумящей стеной сосновый заповедник, мы не удержались от соблазна отдохнуть в тени деревьев хоть полчасика. На опушке оказалось на удивленье много спелой земляники, наелись досыта.
Потом в дороге Руфа что-то рассказывала из времен первых месяцев войны. Кажется, про налеты на Москву, про борьбу с "зажигалками".
- Да ты не слушаешь! - уличила она меня.
- Понимаешь, Руфинка, очень волнуюсь. Сейчас увижу Саратов, свою родину. Давно там не была. Есть какая-то магическая сила в слове "родина". Она, эта сила, входит в человека, очевидно, при рождении, растет вместе с ним, питаясь соками родной земли. Она всегда живет рядом с могучим инстинктом жизни. Разум человеческий может только укрепить эту силу, облагородить, но подавить ее не властен. Как не властен он над биением сердца.
Багряный диск солнца коснулся горизонта. Километров через пятнадцать должен показаться город. И - удивительное дело! - все вокруг приобретает для меня какие-то особые, теплые оттенки. Дорога стала будто ровнее. Появились знакомые с детства запахи трав. Узнаю очертания холмов...
- Вот и твой Саратов! - сказал Леша, когда въехали на возвышенность и город открылся весь сразу.
Он лежал будто в огромной неглубокой чаше, отчеркнутой с одной стороны светлой каймой Волги.
Сердце сладко сжалось. Как волнительны эти первые минуты свидания с родными местами! Встреча приятна вдвойне тем, что меня привели сюда теперь прошлые фронтовые дороги.
Издали, с холма, я не заметила почти никаких изменений. А вот когда въезжали в город, то увидела, что он сильно разросся. Шагнул далеко за прежние окраины новостройками, заводами.
Едем по широкому шоссе. С удовольствием смотрю на новые светлые дома, легкие корпуса какого-то предприятия, зеленый сквер с клумбами цветов, на бесшумно мчащийся троллейбус. Лицо города молодое, красивое.
22 июля
Остановились у моей хорошей знакомой Елены Павловны Горшковой.
Еще в самом начале войны ее муж, офицер, погиб в боях под Киевом, а она с маленькой дочкой успела эвакуироваться. Доехала до Саратова, поселилась у моей мамы. Думала, что не надолго, но чем-то понравился ей город, и она так и осталась в нем. С мамой они жили дружно, Светланка была как бы их общей дочерью. Внезапная смерть мамы в 1951 году очень сблизила меня с Еленой Павловной, и с тех пор мы с ней как родственницы.
В Саратове мы намерены пробыть три дня. Нужно повидаться со своими однополчанами, побывать в аэроклубе, в областном музее. И обязательно съездить в Энгельс.
Сегодня с утра идет дождь. Решили, не теряя времени, отправиться в областной музей - для такого мероприятия дождь не препятствие.
Женская авиачасть № 122 выехала из Москвы не полностью укомплектованной, а в дальнейшем пополнение осуществлялось в основном за счет саратовских девушек-добровольцев. В нашем полку воевали многие мои землячки - Ира Дрягина, Лида Демешова, Тамара Фролова, Лида Целовальникова, Ольга Клюева и другие. Естественно, что в музее нас прежде всего и больше всего интересовал материал, посвященный женщинам - участницам Великой Отечественной войны.
Уголок, отведенный этой теме, выглядел скромно.
- Не вижу здесь фотографий некоторых однополчанок-саратовцев, замечает Руфа.
- Мы уж не раз просили-просили у них - молчат! - вздыхает экскурсовод.
- Не хотят, наверно, попадать в музейные экспонаты, - смеется Леша.
На стенде привлекает внимание портрет летчицы Валерии Хомяковой. Милое, симпатичное лицо. Вот такой она была и в жизни, я хорошо ее помню по Энгельсу. Валерия москвичка, но сражалась в небе Саратова. 24 сентября 1942 года в ночном бою Валерия Хомякова обила немецкий бомбардировщик Ю-88, который шел бомбить железнодорожный мост через Волгу. За подвиг ее наградили орденом Красного Знамени. Но смерть, наверное, как и люди, тоже обращает внимание в первую очередь на красивых, хороших людей. 5 октября того же года Валерия Хомякова погибла при ночном вылете на патрулирование. Обстоятельства гибели до сих пор остались не совсем ясными, насколько мне известно.
