Про себя же поблагодарила их за такое внимание к нашему отъезду - ведь это первая серьезная попытка проехать по боевому пути женского авиаполка.
- Смотри, Леша, вези их поосторожнее, - наказывает Полина, - доставь в целости сюда же. Они должны потом рассказать много интересного своим однополчанкам.
- Привези обратно мою жену из юности, - шутит Миша, обращаясь к брату, - а то что я буду делать-то с двумя детьми!
- Все будет в порядке, - заверяет Леонид.
- Ну, ни пуха ни пера! Счастливого пути! - говорят провожающие.
Они, как и мы, волнуются.
Обнялись. Потом пять рук соединились в одно крепкое, долгое пожатие. Торжественная минута перед отъездом в наше общее прошлое.
Хлопнули дверцы машины.
- Тронулись!..
Вскоре промелькнула юго-западная окраина столицы и последний московский светофор проводил нас зеленым глазом.
Записываю отправные данные: время старта - 9.35, километраж на счетчике машины 74402 (каким-то он будет на финише?).
- Итак, друзья, - говорит Руфа, - теперь можем скомандовать: "Время, назад!"
Леша настраивает приемник на интересную волну. В эфире - пестрое море музыки. А я уже устойчиво настроена на 41-й год. И мне кажется, что сейчас вот-вот должна зазвучать песня, которой провожала нас Москва 16 октября 1941 года:
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна,
Идет война народная,
Священная война!
Тот день был самым тревожным, самым напряженным для москвичей. Но в нас жила твердая уверенность, что Москва останется Москвой.
...Мы, солдаты, длинной колонной, нестройным шагом идем на станцию Окружной железной дороги, в первых рядах шагают рослые девушки из ГВФ и аэроклубов. На них неплохо сидит военная форма, они четко отбивают шаг армейскими сапогами. В средине колонны идут студентки. У Ирины Ракобольской, студентки МГУ, сосредоточенный вид. Она сказала дома, что уходит в армию преподавателем физики - хотелось, чтобы не волновались за нее. А теперь думает, хорошо ли поступила, скрыв правду?
Ведь она скоро будет летать штурманом на боевом самолете. Ракобольская еще не знает, конечно, что ее назначат начальником штаба полка и на ее возражение майор Раскова строго ответит: "Приказы не обсуждаются, а выполняются". С победной улыбкой идут рядом Женя Жигуленко и Катя Тимченко из дирижаблестроительного института. Они только вчера "утрясли" с самой Расковой вопрос о зачислении их в авиачасть и сейчас еще не могут опомниться от радости. Где-то в конце колонны, путаясь в длинной шинели, усердно шагает крохотный солдат с большим рюкзаком на спине, на котором химическим карандашом крупно написано: "Хорошилова". Это подруга по пединституту позаботилась о том, чтобы не затерялся рюкзак, а вместе с ним и сама хозяйка. Когда прибыли в город Энгельс, то почти вся авиачасть уже знала фамилию этой маленькой девчушки. "Вон Хорошилова пошла!" - слышала Саша за спиной. Она сначала никак не могла взять в толк, чему обязана такой известности. Потом ей разъяснили - надпись на рюкзаке.
- Когда мы шли на станцию, то хотелось петь от счастья и от гордости, говорю Руфе.
- Да, мы гордились тем, что нам доверили защищать Родину.
Хотя ремесло воина не женское дело, но надвигалась большая беда, решался вопрос - быть или не быть нам свободными гражданами свободной страны. И перед лицом такой беспощадной дилеммы мужчины и женщины оказались равными.
Родина, свобода, жизнь - все это были для нас равнозначные понятия. Подсознательно, скорее сердцем, чем умом, угадывалось, что если человек лишается первых двух благ, то теряет смысл и сама жизнь.
Шли на фронт добровольно. Да разве дочь будет ждать зова матери, когда и так видно, что мать в опасности?
Примешивалась, правда, тут и романтика. Чуть-чуть, самую малость. Это неизбежно. Романтика с молодостью всегда идут вместе. А некоторых счастливчиков она не покидает до самой старости.
- В сорок первом-то мы не с таким комфортом ехали, как сейчас, произносит медленно Руфа. - В теплушках, с двухэтажными нарами.
- Я так обрадовалась, когда узнала уже в дороге, что едем в Энгельс, около моего Саратова.
- Тогда мы добирались дней десять. А сейчас?
- Завтра будем в Саратове, - обещает водитель.
- У нас в штурманском вагоне всегда шумно было, - продолжает вспоминать Руфа. - Много пели, шутили. Студенты - народ неугомонный.
- На какой-то станции Женя Жигуленко раздобыла два огромных кочана капусты и пригласила: "Братцы-кролики, угощайтесь!"
- Нам ведь в дороге давали в основном селедку да хлеб. Хотелось что-нибудь на десерт.
- Для студентов и селедка - благодать. Мы не роптали на начальство.
Майор Раскова часто заглядывала в наш вагон. Она всегда была свежей, аккуратной, энергичной. Ее авторитет, личный пример и просто личное обаяние во многом способствовали укреплению дисциплины и порядка в нашей еще разношерстной воинской части.
Рассказы Марины Михайловны о дальних перелетах мы, будущие штурманы, слушали как завороженные. И если раньше при чтении ее книги интересовала больше приключенческая сторона, то теперь память схватывала и откладывала в свои тайники уже чисто практические и профессиональные детали - на фронте пригодится!
- По вечерам, когда смеркалось, звучали лирические песни. Особенно хорошо пела Валя Ступина...
- А Женя Руднева рассказывала сказки... Клубок воспоминаний постепенно разматывается. Леша слушает, не вступает в разговор. Он понимает, что мы сейчас мыслями в "теплушке", среди своих подруг, которые незримо будут ехать с нами по дорогам военных лет.
Остановились на привал в березовой роще, изумительно светлой, нарядной. Тоненькие стройные березки веселым хороводом столпились на пригорке, у самой дороги. Расстелили скатерть-самобранку. Пообедали. Прислонившись к стволу, Руфа долгим взглядом смотрит на трепещущие кроны деревьев.
- Чем-то они напоминают наших девчат, - тихо говорит она, - Вот эта, высокая, похожа на Таню Макарову - видишь, какие у нее подвижные ветви и симпатичная улыбка?
- А та вон - на Лилю Тормосину. Так и светится радостью.
- Хорошо бы проехать сейчас всем полком!..
- Мечтатели, прошу занять места в кабине, - приглашает Леша. - "Машина времени" отправляется дальше.
- Это хорошо сказано: "машина времени", - подмечает Руфа. - Так и будем теперь называть нашу "Волгу".
Через некоторое время в пути мы опять переключаемся на сорок первый год:
- А ты помнишь?..
Так и ехали до вечера параллельно прошлому. Еще засветло выбрали стоянку для ночлега. Место отличное - молодые сосенки, чистая зеленая трава, сухо. Я и Руфа легли спать в машине, а Леша - на раскладушке под сосной. Руфина было удивилась - как, в лесу, одни? Мы заверили ее, что это совершенно безопасно - знаем по многолетнему личному опыту.
