Литературное наследие Владимира Алексеевича огромно. Оно актуально и злободневно и для наших «окаянных» дней. В книгах «Смех за левым плечом» (1984), «При свете дня» (1992), «Соленое озеро» (1994) вскрыта извечная вражда закулисных сил по отношению к России, к русским людям, к истории, языку, культуре, к православной вере. Ныне эти темные силы открыто и нагло разоряют наше Отечество, и долг нашей памяти по отношению к творчеству Солоухина – встать на суровую борьбу с этой чумой XXI века.
Кроме литературного творчества, Владимир Алексеевич много сил отдавал общественной деятельности. Он был одним из основателей и активным членом Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИК). Подлинным подвигом была его неутомимая организаторская работа по восстановлении храма Христа Спасителя в Москве.
В заключение буквально несколько слов о моих личных встречах с этим выдающимся русским патриотом. Познакомился я с ним в 1978 году в мастерской И. С. Глазунова в Калашном переулке. В это время Илья Сергеевич писал мой портрет, а с Владимиром Алексеевичем они работали над их совместной удивительной книгой – альбомом «Писатель и художник» (1979). Затем мы много раз встречались в Центральном доме литераторов, в ВООПИК, в редакциях газет и журналов. Выступления Солоухина всегда были яркими, содержательными, призывными. Неизгладимое впечатление оставляли его речи на патриотических митингах в защиту России, проходивших в начале 90-х годов прошлого века в кинотеатрах, Домах культуры. Когда он читал свое, можно сказать завещательное стихотворение «Друзьям» (1990) – тысячная аудитория вставала в едином порыве и громом аплодисментов приветствовала заключительные, слова этого страстного клича поэта-трибуна, поэта-пророка:
Держитесь, копите силы,
Нам уходить нельзя.
Россия еще не погибла,
Пока мы живы, друзья.
Одна из последних моих встреч с Владимиром Алексеевичем произошла в ЦДЛ в 1993 году, когда он со своими творческими друзьями благословлял меня идти в тогда еще неизвестную, а ныне враждебную России Госдуму.
Такая оценка моих скромных усилий по сохранению России была и остается моей высшей наградой. Теперь с нами Владимира Алексеевича нет. Но я, вместе с другими почитателями его святозарного таланта, езжу в день его рождения 14 июня на Владимирщину, чтобы встретиться с ним в дорогом, родном и любимым им селе Алепино, где он упокоился от многотрудной и многоблагодатной его земной жизни.
Сергей Харламов Вспоминая Владимира Солоухина
Печальная весть
Утром 5 апреля мне позвонил мой давний товарищ художник А. Артемьев и сказал, что умер Владимир Алексеевич Солоухин, и добавил, что отпевание писателя будет, по всей вероятности, после Благовещенья, то есть во вторник 8 апреля. Известие это сильно поразило и огорчило меня, сердце никак не хотело принимать такую утрату и смириться с тем, что его больше нет…
Если Леонид Леонов, которого отпевали в храме Большое Вознесение 11 августа 1994 года, был последним живым представителем русской литературы, пришедший к нам из того XIX века и закрывший собой ее заключительную страницу, то этот писатель был уже нашим современником! Все, чего касалось его перо, было близко нам, хорошо понятно и созвучно нашему движению души в ее сердечных проявлениях. Это было то кровное и родное, о чем болело сердце писателя и всех нас, тех, кто глубоко, насколько Бог дал, любит свою отчизну и живет жизнью своего народа, разделяя с ним его радости, каковых не так уж много, и тяжкие, многолетние, затянувшиеся горести.
Еще мой товарищ добавил, что глава Российского Императорского дома вдовствующая Великая Княгиня Мария Владимировна за труды на благо Отечества пожаловала Солоухину дворянство, так что наш писатель ушел из жизни еще и дворянином, и что хоронить его будут в Алепино, на его родине, в селе, в котором он родился и вырос и где провел лучшие детские и юношеские годы своей жизни. О чем часто вспоминал в своих рассказах и повестях и куда часто любил наведываться. Там похоронены его родные и близкие, в том числе и мать Степанида Ивановна, о смерти которой он писал, а рукопись его повести «Похороны Степаниды Ивановны» ходила по рукам в свое время и издана была всего лишь несколько лет назад, в 1989 году, в сборнике «Смех за левым плечом».
Неизданные рукописи
Мы знали понаслышке, что есть у него неизданные рукописи, но читали их немногие из знакомых, и однажды я спросил у него: «Владимир Алексеевич, нельзя ли почитать эти ваши повести, о которых я наслышан от моих друзей, которые имели счастье их почитать и с восторгом отзывались о них, подробно рассказывая их содержание». Солоухин охотно мне их дал, сказав при этом, чтобы никому читать не давал, на всякий случай, и прочитал только сам, то есть один. В это время, зимой 1988 года, я был руководителем группы российских художников-графиков в доме творчества «Челюскинская», и, как бы согласившись с писателем внешне, тем не менее хотелось художникам единомышленникам, собранным со всех концов нашей необъятной тогда еще России, сделать подарок – дать им почитать, поделиться радостью, зная, что все это будет им интересно. Но самостоятельно я такого решения принять не мог, не посоветовавшись с кем-нибудь из друзей Владимира Алексеевича, к примеру, с семьей Чавчавадзе, близкими писателю людьми. Жена Чавчавадзе Лена, которой я поведал свои сомнения и пожелания, сразу же решительно сказала – конечно, давай читать и все тут, не стесняясь, что он все прячет эти вещи в столе и боится. Написано-то для всех нас, особенно для тех, кто по-настоящему любит и ценит его творчество и его слово.
С радостью пустил я рукопись машинописного текста по рукам благодарных художников, которые мгновенно проглотили их.
Когда возвращал ему обратно, Владимир Алексеевич спросил: «Ну как, прочитал?» – «Да, огромное спасибо». – «Никому не давал читать?» – «Да нет, – сказал я, – и сам прочитал, и группа вся прочитала, все в восторге».
Солоухин в ответ даже крякнул, но без гнева, а с удовольствием и ничего больше по этому поводу не сказал. Мне стало понятно, что он был даже рад тому, что я не сдержал своего обещания. Ему самому хотелось, чтобы его рукописи почитали, но сила инерции и внутренних тормозов сдерживала его. А какому писателю хочется, чтобы его слово залеживалось в пыльных ящиках письменного стола, как в темнице, и не звучало. В Слове заложен целый мир, и мир раскрывается словом. Оно должно звучать и отзываться в наших сердцах.
Сын Отечества
По внешности он типичный представитель тех мест, в которых родился и вырос. Я там неоднократно бывал, это не так далеко от Петушинского района, где мы проживаем летом. В каждом месте, крае есть свой характерный, образный тип лица, сформировавшийся веками под влиянием тех или иных природных и климатических особенностей и обстоятельств. Так вот Владимир Алексеевич был ярким представителем древнего Юрьев-Польского крестьянского края.
